«Я же говорила, что собеседник из меня так себе. Слишком много придется печатать.»
– Но я должен тебя так называть? Серьезно?
Она пожала плечами.
«Меня многие так зовут. Прижилось. Сначала я была шумным, взбалмошным ребенком. Лазила по деревьям, обдирала колени… Укусила и ударила коленом в пах водителя, под чьи колеса выскочил котенок. Потом подросла и стала ходить за братьями, ошиваться в мальчишеских компаниях… Так что да, можешь звать меня Миледи.»
Шейн надолго задумался. Воцарилась дружественная тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в камине. Интересная история. Наверное, таких историй тысячи, но забавно, что она так далеко пустила корни и жила до сих пор. Но это не отменяло главный вопрос вечера.
– Настоящее имя ты мне не скажешь? – снова заговорил Шейн.
Мистраль встала с дивана и подошла к камину, чтобы подбросить несколько поленьев. На самом деле в очаге горело достаточно дров, но ей захотелось потянуть с ответом.
Почему она не назвала имя и не протянула руку для пожатия, как при деловом знакомстве? Это еще один неприятный момент. Если знакомство не имело перспектив и человек скорее всего надолго в её жизни не задержится, она предпочитала отшутиться. Рассказать историю про Миледи проще, и она разряжает ситуацию. Люди смеются и с радостью продолжают поддерживать семейную шутку. Это лучше, чем снова выдерживать на себе пустой или удивленный взгляд. А потом начать объяснять, что маме показалось очень хорошей идеей назвать дочь в честь северо-западного холодного ветра, который сбивает человека с ног и вырывает с корнем деревья.
Это как если бы её назвали муссоном, торнадо или бризом.
А учитывая тот факт, что Шейн и так уже знает слишком неприятный аспект её жизни, шокировать его ещё больше не хотелось. Поэтому она снова села на диван и напечатала:
«Не сейчас.»
Шейн стал с интересом её рассматривать.
– Ты скрываешься от правительства?
Мира саркастически приподняла одну бровь.
– Тогда, может, кому-то должна много денег?
Вторая бровь присоединилась к первой.
– Не бойся, я тебя не выдам. Но можешь не говорить, твоё право, – он вдруг оперся ладонями о колени и встал с дивана. – Я уже пойду, тебе надо переварить первое нормальное общение со мной. Дашь мне свой номер? Чтобы я мог написать, если вдруг захочу поиграть в карты.