Взялся слева за ствол ближнего часового, якобы равновесие потерял, уже разворот направо пошел бы, но выходит старшина без порток и протягивает мне свои тренировочные штаны. Ну и рожи у нас были, наверное, потому что ржали потом долго над тем вариантом побега.
«Надевай, ёж твою мать нехай. Родительница твоя видеть вас желает, чтобы затемно в гражданке на электричке домой сгонять».
Надеваю старшинские портки в сапоги поверх портянок, вскакиваю, вылетаю из палатки – там мама с папой дожидаются.
Мы успели домой сгонять на пару часов и к шести утра вернуться. Старшина за все в ответе. Он первый был в Афгане, потому что старший, а кто последний – неведомо, потому что тем наукам тамошним нас не очень-то обучали, и, если кто скажет обратное, пусть бросит в меня гранату. Только я увернусь и загрызу этого мерзавца, а этому мы обучены.
Мы слагаем с себя все проклятья.
Представляя российскую рать,
Не враги мы для вас и не братья,
И не просто едреная мать.
Мы китайцам устроим причастье.
И сирийцам дадим под хурму.
Мы навалим вам до смерти счастья
И добавим на том берегу.
Мы широкие наши объятья
Рассупоним на каждом лугу -
Мы враги, или все люди братья?
Одного я понять не могу.
Байки из колодца несутся за поездом, опережая мысли, и встречают нас молодыми бабушками и картошкой с укропом на каждом полустанке Великой некогда Державы. Венечка загрустил на своем полустанке, как вдруг навалился на лавку здоровенный мужик и стал говорить сам с собой, шевелить пальцами, как будто хотел ухватить что-то, потом ловил это и терял тут же, после чего находил и ронял. Венечка подсел поближе, достал заветную и протянул человеку. Он отодвинул то, что предлагалось, взял Венечку за грудки и уставился в глаза. Он был в вязаном свитере, совершенно новых рваных штанах и не по фасону в странных штиблетах. Он потер ногу об ногу, слегка съежился и уронил одну только фразу:
– Так Вы хотите услышать дальше…
В падении этой фразы не было звука, не было даже движения, он просто приблизился на какое-то расстояние и отодвинулся обратно. Ветерок слегка прошептал по веткам и замолк в глубине кустов, куда Венечка только что собрался отправиться по нужде. Нужда отпала, а ветерок снова вылетел из пространства, влетел в одно ухо и вылетел из другого, после чего завис над макушкой и стал долбить по темечку. Венечка смахнул его обеими руками, но долбежка не прекращалась. Послышались звонки трамваев, голоса кондукторш, бесконечные гудки редких автомобилей, брямканье кремлевских курантов и тихая сталь Москвы-реки, поедающая в себе последние льдины нынешнего времени.