– Алоиза, я выхожу замуж за герцога Ложского, и теперь для меня не существует слова “невозможно”, – самодовольно улыбнулась Анджела. – Если я сказала, что моя свадьба станет событием десятилетия – так и будет.
Названная Алоизой девушка закатила глаза, но продолжать спор не стала. Вряд ли ее убедили аргументы собеседницы, скорее она решила не связываться с чужим самодовольством.
Я отошла от окна и переместила нас с Дончиком в библиотеку.
Виконтесса Анджела лон Шакун и ее жених герцог Имануил лон Ложский. Об их предстоящей свадьбе мне не сказал разве что ленивый. Все визитеры, жаждущие познакомиться с недавно приехавшей из провинции графиней, обязательно вываливали на меня эту новость. Наверное, императора им все же не затмить, но вот все остальные события этого года парочке удалось переплюнуть. В конце концов – Ложский был сыном троюродного брата нынешнего правителя, единственным холостым герцогом, прославленным дипломатом и неприлично богатым человеком. А Шакун, хоть и аристократка, не могла похвастаться ничем, кроме яркой внешности. Приданое за ней давали не сказать, чтобы большое. Титул – всего лишь виконтесса. Если на Земле виконтессами называли жену и дочь старшего сына графа, то на Чейрконе это был полностью самостоятельный титул. И он был ниже графского и, соответственно, значительно ниже герцогского. Так что Анджеле удалось запрыгнуть довольно высоко – обычно герцоги женились на герцогинях, маркизах и графинях. Да и в остальном невесте похвастаться было нечем. Конечно, нравы и среди аристократии не были пуританскими, и двадцать шесть считается еще юным возрастом. Но, как мне шепнула леди Инесса, Шакун была скорее из категории “не котируется для приличного мужчины”. Но, несмотря на все это, о ней молится Макс – талантливый, успешный, богатый и очень красивый граф, и на ней женится герцог.
Черт, надо было хоть посмотреть на ее нити!
Тут я нахмурилась. Все-таки не нравилась мне эта лиловая дрянь. Во-первых, о ней ничего не говорится в местном фольклоре. Во-вторых, ее сложно разглядеть и удерживать. В-третьих, она уходит не в сердце, а наматывается на руку. С последним у меня только одна ассоциация – как собака на привязи. Только идет от сердца Макса, а не затянута на его шее.
Пока размышляла, я поставила пионы в вазу с водой и сделала зарубку в памяти – забрать их в главный храм.