И конечно, у каждого человека есть осадок на дне сердца. Часть осадка есть и в этой книге. «Пепел Клааса стучит в моё сердце». А когда «стучит в сердце пепел Клааса», устаешь не только от прозы жизни, но и от поэзии жизни.
Я всегда любил творчество вообще и благодарю Создателя, что сподвигнул меня на эту стезю. Творчество – это вид деятельности человека больше интуитивный, подсознательный и недолговечный, но есть исключения. Спектакль, к сожалению, скоропортящийся продукт, как и все на земле, он недолговечен. Спектакль существует, пока его смотрит зритель. Убрали из репертуара – спектакля нет.
Ушла энергетика, духовность, эмоциональность спектакля – в никуда. Фантом виртуальной жизни, придуманный режиссером, на сцене исчез. И через много лет никто не вспомнит о спектакле: ни актеры, ни режиссер, ни тем более зрители.
И сейчас я не претендую ни на что, а только хотел бы поделиться своим опытом, который может пригодиться на ближайшие годы молодым – избежать ошибок, какие были у меня в нашем театральном деле. На кухне моей режиссерской работы над пьесой, спектаклем подробно не останавливаюсь. Она у каждого режиссера индивидуальна, и потом, о режиссерском анализе пьесы, и о сочинительстве спектакля написано много книг, более профессионально и многогранно.
Как бы не было все трагично и безысходно, человеческую мысль не остановить. Поэтому писал. А в 2012 году, понял, когда перечитал книгу, что никому это не нужно. Прочтут случайно несколько человек – и баста. Те, кому эта книга адресована – читать не будут. Мнение о книге у некоторых создалось еще до ее издания. А издал, потому что денег некуда девать, и чтобы нажить врагов.
Не чересчур себя ценя,
Почти легко стареть.
Мир обходился без меня
И обойдется впредь.
Игорь Губерман
ГЛАВА 2. СИБИРСКАЯ ИСКРА
О маме – Анне Егоровне Намуевой
Всему, чего я достиг, и всему хорошему я обязан матери. Она не воспитывала, не нудила каким быть, как жить. Она исподволь подводила к нужному. Кроме Астрахани, где она училась в техникуме искусств в калмыцкой студии, никогда не была в больших городах. Не видела того, что видел я, но она была умнее, добрее меня. Она жила без жалоб на жизнь, не унывала – она жила жизнью. Я не помню, чтобы она с кем-то ругалась, ворчала на кого-то, никого не осуждала. Не идеализирую. Есть такой тип людей. Мне кажется, Арина Родионовна была такая. Не зря Пушкин больше вспоминает о ней, чем о родителях.