– Слушай, а почему ты не пойдешь учиться петь? – поинтересовалась я как-то у Танни. Мы стояли у окна, она что-то мурлыкала, и даже в этом мурлыкании было нечто, заставлявшее людей прислушиваться. Парни рядом у подоконника становились все ближе и ближе к нам. Уже поглядывали на нее определенно с целью заговорить, нужен был только один ответный взгляд. Но Танни не обращала внимания.
– Потому что я уже умею петь.
– Я имела в виду – делать это профессионально.
Танни задумчиво потрогала стекло.
– Бенедикт, ты что, думаешь, если у меня будет диплом певицы я стану петь лучше?
– Нет, – честно сказала я, Танни поет великолепно, главное, что есть в ее пении – голос, который хочется слушать и слушать, стоит ему остановиться, как хочется просить «продолжай, продолжай, пожалуйста!» – зато тебя научат петь оперу. «Фигаро тут! Фигаро там! Фигаро здееееееесь!» – заголосила я, и Танни захлебнулась смехом, вышло у меня довольно фальшиво, и, как любое фальшивое пение, громко. Парни рядом неуверенно засмеялись, и я им подмигнула.
– Нет уж, не надо мне такого.
– А что? Раздобреешь на тридцать кило и станешь такая Монсерратушка Кобальешка!
– Ха-ха-ха! – покатилась Танни, – научиться петь оперу, чтобы заделаться толстухой? Пожалуй, я пас!
– Ну смотри… А препод там весьма и весьма!
– Откуда знаешь?
– Мне его Дария показала.
Мне показалось, что у Танни как-то многозначительно блеснули глаза, но она ничего не сказала.
– Девушки, – таки решили парни подкатить, уже нацепляя на лица маску приятности и общительности.
– Нет, спасибо, – решительно отбрила Танни, цапнула сложенные папки и умелась прочь.
– Не судьба, – я пожала плечами и отправилась за ней следом, лопатками чувствуя их разочарование.
Глава 3.
Я всегда его любила. С самого первого дня, как я увидела Ина, небрежно, крайне расслабленно привалившегося к стене и прижавшего к груди кучу папок, его голова была откинута назад так, что затылок был прижат к стене…С того мгновения я любила его, и это чувство так никогда и не прошло. И оно не изменилось, хотя сама я с годами менялась, и, мне кажется, росла над собой… Я росла. Я менялась. Личность становилась где-то мягче, где-то сильнее, где-то менее гибкой. Но не менялась моя любовь к Ину. Как будто она была моим личным абсолютом.
Я увидела его, и меня словно кто-то ударил, дыхание перехватило, стало не хватать воздуха, как будто из него исчез кислород, я схватилась обеими руками за горло, потому что стало казаться, что меня кто-то душит. Я так и застыла посреди коридора. Хорошо, что я шла одна, все мои однокурсники уже были в аудитории, я опаздывала и поэтому была в одиночестве, а то в этот момент со стороны я, наверное, смотрелась достаточно глупо. Стоит такая девица посреди коридора и пытается выровнять дыхание, которое у нее пропало на пустом месте, ни с того ни с сего. Лицо, наверное, тоже выглядит по-дурацки. Возможно, увидь меня кто-то, решил бы, что у меня сердечный приступ. Так и было, если честно… У моего сердца случился обморок, потому что оно влюбилось. Раз и навсегда. Бесповоротно.