Содом стоял такой же, как на тонущем "Титанике", только вместо спасательных шлюпок был я, zyablikov. И все, абсолютно все, аппелировали, восклицали, настаивали, требовали чтобы я их, точнее, их с их сраными детьми, немедленно, безотлагательно, безоговорочно принял, и точка!!!
– Это что за фокусы такие, мы тут два часа сидим уже!
– Как это так "закончил приём", когда мы здесь?!
– Ему домой пора, а дети-то почему должны страдать??
– Вот примете нас всех, тогда и можете приём заканчивать!!!
Причём, никто из этих детей не истекал кровью и не был ни в шоке, ни даже в состоянии средней тяжести, а военно-полевую обстановку в моём кабинете каждый мог видеть – несколько детей с родителями уже обсели мой стол, заваленный надписанными картами и незакрытыми больничными "по уходу", в перевязочной лежал маленький ребёнок с "открытой раной"… но всё это абсолютно не добавляло мне очков, я мог с таким же успехом сидеть и пить чай с медсёстрами.
"Часы работы" большими буквами были написаны на двери кабинета, но это, как говорится, "часы, только для белых, часы". А детский хирург к "белым" у нас не относился…
Никак не ожидав подобной реакции от своих ровесников, я поступил ещё глупее, начав объяснять свою ситуацию "мамкам" и "папкам" – что через 10… нет, уже через 8 минут я должен быть на следующей работе, на приёме во взрослой поликлинике, где меня ждут… а тут я принял всех, кого мог, и гораздо больше нормы… а сейчас пусть все выйдут и не мешают мне оказывать экстренную помощь!
– У кого срочно – идите в приёмный покой, там дежхирург вас осмотрит! А у кого не срочно, приходите после праздников!!!
– Доктор, но Вы же давали клятву Гиппократа! Вы же должны оказывать помощь! – укоризненно прозвучало от какой-то «мамки» с тихой белокурой 8-летней девочкой.
(Позднее выяснилось, что у девочки "вскочил прыщик" на предплечье, который благополучно саморазрешился без лечения.)
Ничто не действует на разъярённого быка сильнее, чем красная тряпка, а на медработника, в пылу оказания помощи прикреплённому населению, сильнее, чем "клятва Гиппократа"… а я тогда только два года, как выпустился из мединститута. Справедливости ради, скажу, что сперва скосил глаза на прыщик. Не помню, что именно я ей ответил, но, видимо, что-то очень грубое – типа "я никому ничего не должен" – заканчивался 4-й год Перестройки, вполне