А Вилкас здорово задумался, стоит ли продолжать путь вместе с тверичами? Получается, что он бросил друзей в беде. Сам-то устроился как нельзя лучше – сытый и довольный, да при вооруженном отряде, на который разбойники вряд ли сунутся. А Никита с Уланом едут куда-то без помощи и поддержки, и еще неизвестно – по своей воле или нет? Как всегда, погрузившись в собственные мысли, литвин вытащил из торока канклес и запел:
Stakles trinkejo, drobes blizgejo,
O merguzele graziai dainavo.
Zagrelt nauja, jauteliai palsi,
O bernuzelis kai dobilelis.
Вот тут на него насел Пантелеймон, не терпевший песни литвина не так из-за отсутствия у того умения, как из-за нелюбви к любой речи, кроме русской. Этим он сильно отличался от прочих тверичей, которым, в общем-то, было все равно, лишь бы человек хороший.
Вилкас стукнул пятками пегого конька жмудской породы – коротконогого, толстошеего, но послушного и выносливого, – и, прибавив рыси, опередил спорящих дружинников. Поэтому он первым из отряда увидел поднятую руку Семена Акинфовича: знак быть наготове. Неужто боярин какую-то опасность углядел?
Литвин быстро сунул гусли в мешок, отцепил от седла тяжелую палицу, с какой управлялся лучше, чем с каким бы то ни было оружием, повернувшись к Пантюхе со Всемилом, вполголоса окликнул их:
– Начеку будьте! Других предупреди!
А сам подскакал к боярину.
Темно-рыжий скалился в сторону жмудка и прижимал уши.
– Тихо, Исток, тихо, – похлопал его по шее Семен.
– Чего там? – спросил Вилкас. Хотя одного взгляда на протянувшуюся впереди дорогу оказалось достаточно, чтобы понять причину беспокойства. Навстречу им рысил десяток всадников. Без шлемов, но со щитами при седлах. А если присмотреться внимательнее, то можно было заметить притороченные луки и самострелы. Кто такие?
– Кто такие? – литвин высказал вопрос вслух.
– Да кто угодно может быть, – рассудительно ответил тверской боярин. – Народу нынче по дорогам Смоленщины немерено мотается.
«Это точно», – не мог не согласиться Вилкас.
Время сейчас такое, что ехать навстречу с вооруженным отрядом мог кто угодно. И смоляне, и витебцы, и Витеня люди.
Если уж дать себе труд задуматься, то нисколько не удивит и встреча с немцами, и с поляками, и с галичанами.
Последние годы их князь… Или король? С недавних пор князья Галицкие себя королями именуют. Как Данила Романович короновался, так зовут они себя не иначе как «Regis Rusiae»