– Они невиновны, – заключил слепой.
Воевода закрыл глаза и посидел так некоторое время.
– Спасибо, Мазарь, ты нам очень помог. Прости, что так бесцеремонно выдернули. Не сочти за грех, прими небольшие подарки… Колыван! – хлопнул он в ладоши, – Живо!
Когда сотник со слепцом закрыли за собой дверь, Сота налил себе полный кубок вина и залпом выпил. Он переводил взгляд с опричника на опричника, а потом на пленников и обратно. Нервно барабанил пальцами по столешнице.
– Казнить тайно, – наконец, вымолвил он, и все вздрогнули.
– Но ведь, этот человек сказал… – нерешительно начал купец, но воевода не дал ему договорить.
– Я прекрасно слышал, что он сказал. Но в интересах государства, чтобы сегодняшнее происшествие никогда не вышло за стены Кремля.
– Можете быть уверены! – горячо заверил узник.
– Могу. Кто их привёл?
Повисло молчание. Никто не хотел признаваться, но и наушничать, во всяком случае, прилюдно, никому не хотелось тоже. Как дети, между делом подумал Сота.
– Ну? – повысил он голос.
Вышли двое. Крепкие, сбитые, красавцы воины – с таких бы персонажей для былин брать.
– Казнить вместе с пленниками, – жёстко произнёс воевода. – И в следующий раз думайте, кого вы ведёте и куда.
* * *
В глухих подземельях мироградского Кремля кипела своя особенная жизнь. Тут было людно ещё при прежнем правителе – князе Микуле Корноухом, отце юного Ивеца. Но временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола населил жизнью КАЖДЫЙ закуток необъятных подземных лабиринтов. Наушник сидел на наушнике и опричником погонял. Тут тебе и пыточные камеры, и погреба для заключённых, причем для каждого ремесла свой. Карманники ни за что не окажутся с засланцами из других государств в одном месте.
Оружейные, винные погреба, пищевые закрома – всё находилось здесь. За каждое помещение кто-то отвечал, в каждом кто-то работал, превращая подвалы в уродливый подземный городишко.
Были здесь и особенные помещения, где Сота принимал особенных гостей. Вход в них знал только глухонемой монах Иерекешер.
В одном из таких помещений и стоял сейчас начальствующий над дружиной. В тусклом свете факелов его, и без того жёсткое, лицо казалось искажённым яростью. Словно неистовый берсерк поджидал в засаде полчища врагов.
«Берсерк, – мечтательно подумал Сота. – Хоть одного бы такого в дружину, и зажили бы припеваючи… Быть может, так оно и было бы, коли жрецы Храмовых скал не перебили бы их пару столетий назад…»