В итоге семья скрыла его имя, просто назвав его мужчиной старшего возраста, воспользовавшегося невинностью их дочери. «Позвольте нам справиться с этим семейным делом без постороннего вмешательства и защитить молоденькую девушку, которая совершила ошибку и теперь берет на себя ответственность за свой поступок», – сказал Джеймс в своем заявлении для прессы.
Мне было жаль Алису. Она была поздним ребенком, на шестнадцать лет моложе Дейла. Получилось, что у нее не двое родителей, а трое. Они стали проверять ее мобильник и компьютер, чтобы убедиться, что у нее нет никакого контакта с Уиллом. И честно говоря, я думала, Алиса утратила к нему интерес, пока она не упомянула о нем в родильной палате. Я однажды спросила ее об этом, но она сказала, что была в тот день «не в себе» и на самом деле она о нем больше не думает.
Странно, что у меня не возникло никакой параллели между тем, что пережила Алиса, и тем, что я пережила с Тревисом. Может быть, потому, что мы были слишком разные? Алиса была вполне здорова, а я – совсем нет. У нее были родители и брат, а у меня – только отец. Может быть, еще и потому, что я никогда не видела Уилла и для меня он как бы не существовал.
Я знала только одно: я больше сочувствовала Алисе, чем ее родителям и Дейлу. Я не высказывала это открыто, но Алиса знала, что я на ее стороне.
Подходя к комнате Алисы, я услышала плач Ханны. Дверь была не заперта, и, когда я вошла, Алиса сидела в качалке у окна, а девочка заливалась плачем в своей колыбели.
– Она голодна? – спросила я, подходя к кроватке и всматриваясь в Ханну. Я не могла спокойно слышать детский плач. Мне всегда хотелось выяснить, что беспокоит малыша. – Когда ты ее кормила последний раз?
Алиса взяла бутылочку.
– Я как раз собиралась, – сказала она. Но мне показалось, что она уже давно расслабилась в своей качалке. – Хочешь ее покормить?
– А бутылочка подогретая?
– Да. Я ее слишком разогрела и ждала, пока она остынет.
Наклонившись, я взяла Ханну на руки. Сейчас я уже могла держать ее на руках и не плакать. В первый раз, взяв ее на руки в родильной палате, я смутилась: во мне ожила та часть моей души, которую я похоронила. Теперь я не могла насмотреться на малышку, пользовалась каждой возможностью помочь Алисе, хотя Молли наняла няню, пожилую женщину по имени Гретхен, приходившую каждый день на несколько часов. В эти часы во мне не нуждались, а мне так хотелось быть полезной. По тому, как я эмоционально реагировала на Ханну, все думали, что у меня какое-то гормональное расстройство. Может быть, так оно и было. С того времени, как четыре года назад я родила дочь, я видела многих детей, но такой реакции у меня не было никогда.