Он шагнул в заросли камыша на берегу реки, с илистого дна поднялись пузырьки воздуха. Вода будто руками охватила разгоряченную грудь, и отражение лица поплыло вниз по темному зеркалу воды. Вдали раздался шум запруды и обольстил слух, чуткий к первозданному языку. С темного дна поднялись на поверхность отражения звезд. Там, где река искрилась в водоворотах, они начали свой танец.
На другом берегу простирается лес, из его чащи тянутся сотни рук, стремясь поймать и затащить к себе беззащитную жизнь. Корни нитяными завитками уходят глубоко в землю, ветви сплетаются в паучью паутину, и кажется, что в ней бьются изменчивые личины неизвестных существ. Над головой недружелюбно смыкается решетка из ветвей деревьев, наполненных слепой природной мощью, в то время как у корней жизнь мешается со смертью во влажном испарении гнилостного распада.
Внезапно открывается просека, и тогда твой свет с карающей неотвратимостью разрезает тьму. Буковые стволы отливают серебром, кора дуба вызывает в памяти потемневшую бронзу древних мечей. Кроны деревьев выстроены в соответствии с принципами архитектуры. Каждая веточка, каждый кустик ежевики несут на себе отблеск твоего света, который сообщает им неуловимое тайное значение. Они как будто заворожены каким-то великим событием, перед лицом которого все становится исполненным смысла, а случайность оборачивается строгой необходимостью. Как часть математического уравнения, записанного люминесцентными чернилами.
Поистине удивительна простота линий утраченной родины, незаметно вписанных в сложный окружающий ландшафт! Отрадный символ, вписанный в еще более глубокий символ.
6
Что еще придает смысл существованию, как не этот загадочный луч света, изредка озаряющий внутреннее запустение? И человек желает говорить – пусть несовершенной будет его речь – о том, что превышает человеческое в нем.
Для нашего времени характерны усилия наладить контакт с далекими планетами. Не только сама задача, но и технические методы ее решения представляют собой странную смесь трезвого расчета и игры воображения. Разве не удивительно желание при помощи навигационных огней прочертить в небе над Сахарой графическое изображение теоремы Пифагора? Казалось бы, какое нам дело до того, является ли математика универсальным языком вселенной или нет? Но нет, в этом желании мы слышим забытый язык пирамид, намек на священный исток искусства, отзвук торжественного знания творения о своем потаенном смысле, причем в сочетании со всеми атрибутами абстрактного мышления и элементами современной техники.