– Ну, мы можем перемещаться из одного времени в другое. Иногда надолго, иногда на несколько минут. Как захочется.
– А зачем вам такие забеги? Просто так?
– Ну, не совсем просто так. Мы ищем.
– Кого?
– Друзей. Воронов. – Димка опять достаёт из рюкзака фотоаппарат. Поворачивает объектив в толпу туристов у собора. – Я далеко не бегаю. Только сюда. Раньше этот город был теплее, многослойнее. Сейчас слишком серый стал, пустой.
– Ты жил тут?
– Да. Лет тридцать назад. Пока не началась война.
– Какая война?
– Наша.
Он встал из-за столика, повернул объектив в небо.
Стая воронов летит из сквера. Голод, несчастья, мор.
– Мы потерялись все тогда. – Он обернулся ко мне: – Надо было или выживать, или сражаться. В шестнадцать трудно сражаться, если против танка у тебя лишь кулак. Сложно остаться прежним.
– А зачем тебе вороны?
– Вороны?
Он больше не улыбался. И больше не щёлкал своим фотоаппаратом.
На ладонях я заметила шрамы. И над правой бровью тоже.
– Потому что мы все вороны. Ночью. Днём мы обычные. Но днём мы не видим друг друга, не узнаём. Только ночью.
– Как это вороны ночью?
– Плата за туннели. За то, что строили баррикады. За то, что не сдавались. За то, что убивали ангелов.
– Мистика какая-то. – Отодвигаю свой кофе, встаю рядом с ним.
– Не мистика. Обычное дело! Не всегда правда то, что видишь! Понимаешь?
– Так Йоля говорила, – говорю зачем-то. – Моя учительница. Она тоже говорила: не всегда правда то, что видишь.
– Йоля? – он с удивлением смотрит на меня. – Ты знаешь Йолю?
И я поднимаю кверху ладонь. Тайный язык. Да!
Теперь я словно выдыхала ненужный мне воздух, получая взамен другое, чьё-то чужое, особенное и поэтому такое ценное.
Я не могла рассказать об этом в видео, не могла показать в сторис. Я могла только размещать в инстаграм фотографии города и рассказывать в мини-зарисовках, как упоительно хороша осень.