Я читал Мандельштама. Но падал на решку пятак —
Бирюзовый учитель, сверчок, попрыгунчик, дурак.
По чужим общежитьям на старых и рваных матрацах
Я зачем-то учил свою душу летать и смеяться.
Я читал Мандельштама. И пил за Воронеж вино,
Проворонишь сегодня – а завтра вернуть не дано.
Не Армения охрой, ни привкус, ни злой шепоток
Предварительных камер, ни синего неба глоток
Не спасут от матрацев, от запахов, от кутерьмы —
От опальной и южной, сырой, тонкогубой зимы.
Что сплошной Петербург от некрополя и до Невы? —
Ни словца в кулачек, ни хулы, ни любви, ни молвы —
Там сквозняк переводов, озноб ненаписанных строк —
Там сверчок ненароком – а может быть просто урок…
Повторенье азов, понизовье азовских станиц —
Там кочевья поэтов, зимовье встревоженных птиц.
Я сюда не хотел… Ни строкою, ни временем вспять —
Возвращают из ссылок, чтоб снова однажды сослать.
Он туда не хотел. Там не пахнет жильем и жилым —
Мимо времени вспять…
Только как возвратиться живым?