Юная студентка из семьи со скромными доходами, словно в сказке, стала женой богатого иностранца и на зависть всем вокруг укатила на ПМЖ в Европу, разве это не история современной Золушки? И ладно бы, иностранец был стар, толст, противен и лыс, но к внешности Эберта не смог бы придраться даже самый въедливый критик – в придачу к тому, что мой муж был сложен, как Аполлон Бельведерский, в его облике сквозила притягательная уверенность в себе, помноженная на холодную, преисполненную чувства собственного достоинства красоту. Эберт был выше меня на две головы, он без видимых усилий поднимал меня на руки и играючи кружил по комнате, а я заливалась беззаботным смехом, ощущая себя под надежной защитой. В свою очередь, жутко уставший от воинствующего феминизма своих чрезвычайно эмансипированных соотечественниц Эберт убежденно считал, что молодая неопытная девушка из бывшего СССР станет для него наилучшей спутницей жизни. Наверняка, Эберт мнил себя Пигмалионом, ваяющим из меня персональную Галатею, для достижения поставленной цели он не жалел ни времени, ни денег, но, к вящему сожалению, запоздало обнаружил, что исходный материал ему достался не особо пластичный.
Естественно, первое время после переезда Эберт был для меня непререкаемым авторитетом во всем и везде: я абсолютно не ориентировалась в непривычных и пугающих реалиях чужой страны, уровень немецкого оставлял желать лучшего, контакты с соседями налаживалась со скрипом и пробуксовкой, да и материально я всецело зависела от мужа. А еще я вынужденно прервала обучение в родном университете, но так никуда и не поступила в Германии. Гораздо позже до меня дошло, что Эберт намеренно отказывался содействовать мне в продолжении образования – ему была нужна жена послушная, домашняя, напрочь лишенная профессиональных амбиций, то есть типичная курица, деловито копошащаяся по хозяйству и не обладающая ни собственным мнением, ни правом голоса. На практике Эберт оказался заложником расхожих стереотипов и до определенной поры свято веровал, что привез идеальную жену, чей круг интересов не простирается дальше кухни и всяческого ублажения своего благоверного. Совсем не удивительно, что как только я слегка освоилась в стране, Эберт увидел меня с иной стороны, и увиденное ему, мягко говоря, не очень понравилось.