– Анна Николаевна! – обратился я к ней. – А с вами не было ничего необыкновенного в жизни?
Она чуть заметно вздрогнула и обернулась в мою сторону.
– То есть я никогда ничего не видела в зеркале, никогда не являлись мне никакие призраки; самое необыкновенное, что было со мною, было наяву, в действительности…
– Что ж такое? Расскажите, пожалуйста!
– Хорошо, расскажу, – сказала она. – Да! Самое необыкновенное, что со мною случилось, было наяву. Но, впрочем, нет, все же оно началось сном… Я воспитывалась здесь, в Петербурге, в пансионе. Была уж в последнем классе, приготовлялась к выходу. Мои родные жили тогда в деревне. Но вот приехал отец на несколько недель в Петербург, по делам, и, конечно, навещал меня почти ежедневно. Как-то он объявил мне, что у одних его старых хороших знакомых будет бал и что он обещал приехать на этот бал со мною. Я, конечно, ужасно обрадовалась. Весь вечер продумала об этом первом моем бале, так и заснула с этой мыслью; конечно, и во сне грезила о том же. Мне снилось, что я совсем уж приготовилась к выезду, уже надето на мне розовое бальное платье. Я стою перед зеркалом и застегиваю перчатку. Вдруг входит отец и с ним двое военных, но я их не знаю. Я вижу только, что один уж пожилой полковник, а другой – молодой офицер. Мне очень хочется рассмотреть этого молодого, но он стоит ко мне спиною. «Я не могу с тобою ехать, – говорит мне отец, – а тебя проводит полковник». – «Нет, я не хочу, – отвечаю я, – я хочу ехать с Веригиным». И я указываю на молодого офицера, стоящего ко мне спиною… и просыпаюсь. Этот сон поразил меня необыкновенно. В нем ничего не было особенного, кроме того, что я сказала «я хочу ехать с Веригиным». Я никогда не слыхала такой фамилии, да и во сне моем лица этого господина я не видела. Я взяла бумажку и записала фамилию. В то же утро приезжает мой отец и привозит мне показать материю, которую купил для моего бального платья. Материя розовая, та самая, в какой я себя видела во сне. Я очень смутилась, но это смущение было ничто в сравнении с тем состоянием, в которое я была приведена, когда отец вдруг вынул из кармана бумажку, развернул ее и подал мне.
– Скажи, пожалуйста, знаешь ты эту фамилию?
Я читаю: на бумажке написано «Веригин». Я вскрикнула и дрожащими руками дала отцу мою бумажку, на которой была написана та же самая фамилия. Тут пришла и его очередь изумляться: оказалось, что в ту же ночь он видел сон, совершенно одинаковый с моим, и тоже в этом сне его поразила оставшаяся в его памяти фамилия «Веригин», и тоже не видал лица этого молодого офицера – видел его только в спину. Можете себе представить, с каким сердечным замиранием отправилась я на бал. Бал этот был блестящий, народу множество. Хозяйка дома и ее дочери встретили меня необыкновенно любезно. Молодые люди сейчас же наперерыв стали приглашать меня на танцы. Я танцевала, но, конечно, была в сильном смущении, и совсем не потому, что это был мой первый выезд – об этом я и позабыла, – а потому, что ждала исполнения нашего необыкновенного сна. Но время шло, мы протанцевали уж несколько кадрилей, и не случилось ничего особенного. Только вдруг я слышу странный крик.