– Меня начинали учить в семилетнем возрасте. Лорд Вудстотский из Чалушароль, после того как нашёл меня на базаре, где я пытался стащить его кошель. Он пожалел меня, и не сдал гвардейцам, а обучал меня всяким мудростям в домашней обстановке.
В четырнадцать лет, меня отправляли ко двору сеньора.
– А почему он так поступил, спросила Фрейя. Он посмотрел на неё.
– Мне дочь его понравилась, и бросил, короткий взгляд на меня. Я посмотрел на Фрейю. Потом он продолжил.
– Где я служил пажом. А после, с четырнадцати, до двадцать одного года был оруженосцем при рыцаре. Обучался главным рыцарским добродетелям: владению копьём, фехтованию, соколиной охоте, верховой езде.
Учили меня и придворному этикету, и куртуазной этике – умению обращаться с женщинами. Также давали и религиозное воспитание.
Проходил обряд посвящения в рыцари. Стал на должность командиром стражников. И с этого начиналась моя новая жизнь.
– Почему ты мне это не рассказывал, спросил я его.
– Думал, мнение ко мне изменится.
Таверщик нас окрикнул. – В Постоялый двор месье Герарда вы уже не попадёте.
Мы обернулись, и посмотрели на хозяина таверне, и по сторонам, мы в таверне уже были одни.
Хозяин добавил. – В углу есть солома, если вас господа, это устроит.
Мы переглянулись, и кивнули в ответ.
***
Прохладное южное утро. На голубом небосводе, розовеют облака, гонимые неприкаянным ветром. Откуда-то с полей доносится беззаботный рожок пастуха, который вёл стада овец на пастбища.
Зевая и потягиваясь, я подошёл к окну, вид открывался на площадь. Было раннее утро. Таверщик уже копошился на кухне, и гремел глиняной посудой.
Рыцарский стан бурлил и гудел, как кастрюля с супом, вот-вот начинающая закипать.
На умывальном столе стоял медный таз, и кувшин с водой для умывания, я отвлекся от созерцания пробуждающегося лагеря, и занялся своими собственными делами.
Вскоре проснулась Фрейя.
– Доброе утро, сказал я ей, вытираясь тряпицей. Подошёл к ней и положил тряпицу ей на плечо, сказал.
– Там ещё осталась вода. Она посмотрела на меня, слегка улыбнулась, щурясь от солнечного луча.
После того как привели себя в порядок. Хэйдан ещё сопел и не собирался пробуждаться. Я пнул его сапогом и сказал.
– Ждём тебя на улице, и давай поторопись, соня. Он что-то неразборчиво прохрипел.
Мы вышли из заведения. Сделали несколько шагов, и нам открылся обзор.