– Прости.
Ларри подошел к камину и встал к ней спиной.
– Я ведь был на вашей свадьбе, знаешь?
– Что?
Он услышал, как Кэрри встала и пошла по ковру.
– Но зачем?
Он обернулся к ней лицом.
– Наверно, просто хотел увидеть, как это произойдет. Тихонько проскользнул в церковь, как Дастин Хоффман в «Выпускнике».
Кэрол провела пальцем по ободку бокала:
– Люблю этот фильм.
– Я знаю, – улыбнулся Ларри.
– Пора и тебе найти свое счастье. Я точно знаю, есть кто-то особенный, кто ждет тебя. И кем бы она ни была, надеюсь, она тебя заслуживает.
Кэрол споткнулась о персидский ковер, опрокинула шампанское себе на блузку и едва не упала, но он вовремя поддержал ее.
– Осторожно!
Девушка промокнула пятно на блузке носовым платком:
– Все нормально. Думаю, удастся отстирать.
– Я имел в виду, осторожно, не пролей на ковер. Он стоил две штуки.
Она рассмеялась и рассыпала волосы по плечам. Привычка, которая была у нее много лет.
– Две штуки? На эти деньги новую машину можно купить.
– Он старинный.
– Какого черта, Ларри? Ты сошел с ума. Две штуки за ковер, а ведь он даже не новый.
– Его ценность будет только расти со временем. Если, конечно, кто-нибудь не зальет его шампанским.
Кэрол потянулась к его лицу, но ее пальцы застыли в паре миллиметров от щеки.
– Ларри, я правда очень надеюсь, что ты скоро встретишь свою единственную, – она обвела комнату рукой. – Мне не нравится думать, что ты слоняешься тут совсем один. Сколько у тебя спален?
– Шесть.
– Ого! Шесть?
Она отвернулась и погладила кремовую кожу дивана. Затем подхватила пурпурную пушистую подушку и, немного взбив ее, прижала к груди, чтобы уткнуться лицом в мех.
– Все это просто чудесно, Ларри, но ты не вернешь меня дорогими вещами. И именно тебе лучше всех это известно. Я люблю Мартина. Как бы больно тебе ни было это слышать, я сделала свой выбор.
Он опустил глаза, чтобы Кэрол не смогла прочесть в них, как глубоко его ранила. Было ясно заранее, что ее не тронет это показное великолепие. Правда, оно раздражало Мартина. Тот факт, что Ларри смог чего-то добиться, будет терзать его до самого конца.
– Я понимаю, что потерял тебя, – он вымученно улыбнулся и поднял руки, признавая свое поражение. – Знаю, что ты любишь Мартина. Но быть свидетелем вашей любви для меня слишком. Ты навсегда останешься для меня единственной. Прости, но я не могу представить себя счастливым рядом с кем-то еще, – он взял ее за руку. – И все же «лучше любить и потерять, чем так и не узнать любви».