– А как зовут… – начинаю я вопрос, но Эрих опять звенит ложечкой по бокалу. Все умолкают. Я тоже.
– Предлагаю поднять бокалы за успех вашей выставки, дамы и господа! – с энтузиазмом восклицает управляющий.
Всеобщее оживление. Если ты настоящий художник, за такой тост не выпить нельзя. Присутствующие торопливо разливают замковое вино по бокалам. Мне, плешивому Кельвину и Селине любезно наливает Эдик. Я поздравляю себя с тем, что уселся далеко от Эриха. С такого расстояния лекция про винографолию после четвёртого бокала мне не грозит.
– Ну, поехали! – говорит Эдик по-русски, чокается с теми, до кого может дотянуться, и одним мощным глотком осушает бокал.
– Прозт! – остальные маленькими глоточками смакуют редкое вино. Я тоже не спешу побыстрее нажраться. Неторопливо ублажаю свой организм виноградным нектаром. Один Бахман скучает с кока-колой.
– Однако какой изысканный букет! Такого сказочного вина нет даже в винной конторе Гадельмана, – уважительно произносит Эдик, разглядывая этикетку на бутылке. Похоже, что он знаток алкогольных напитков.
После первого бокала довольно прохладная атмосфера застолья становится теплее. Даже недружелюбный Кельвин слегка оживает и саркастично скрипит, сверля нас с Эдиком светло-голубыми глазками:
– А вот мне кажется, что идти в Замок со своими картинами, всё равно, что в крематорий со своими дровами. Здесь и так есть замечательная картинная галерея, не так ли?
Я пожимаю плечами. Эдик не слушает плешивого консультанта. Он протягивает мне вновь наполненный бокал.
– Как говорят у нас на стройке: «Между первой и второй наливай ещё одну!» Кельвин, Селина! Присоединяйтесь.
Кельвин отрицательно качает головой. Селина отвечает Эдику фальшивой улыбкой, но свой бокал подставляет. А по мне так лучше на лицах фальшивые улыбки, чем искренняя ненависть. Баклажан со своей стороны тоже не прочь выпить. Эдик наливает и ей.
«Поехали! – Прозт!»
Вкушаем.
Селина с проснувшейся симпатией смотрит на меня заблестевшими глазами.
– Вы не поляк, Вадим? В вашем немецком слышен польский акцент.
– Нет, я из России.
– О, настоящий русский! – громко удивляется Баклажан. Она с недоумением разглядывает меня. Видимо русского она представляет себе этаким бородатым мужиком, в кумачовой рубахе, в каку пьяного, с балалайкой в волосатых лапищах и ручным медведем на плече.