Пока я копался в ноуте, Маша разглядывала «мою» комнату, спрашивала, что читаю, надолго ли приехал, чем занимаюсь. Моя дневная колючесть пропала, и я спокойно отвечал на вопросы. Она задавала их так просто и почти по-детски, что мне расхотелось даже мысленно ругать ее за чрезмерное любопытство и невоспитанность.
– А ты? – в свою очередь спросил я.
– А что я? Я тунеядец. Тоже люблю посидеть в тишине, почитать хорошую книгу и посмотреть нудный фильм с плохим концом.
– Но чем-то ты ведь платишь за комнату, – я подкапывался к роду деятельности, которая меня не слишком интересовала.
– У меня хорошие покровители.
– Почему же ты не с ними живешь?
– Надоели.
Коротко и ясно, что тут скажешь…
– А не урежут тебя в средствах, не обидятся?
– Не думаю.
Я внимательно посмотрел на нее. Она стояла у окна в полупрофиль ко мне.
– А училась где-нибудь?
– На русской филологии. И даже учительствовала.
Я недоверчиво охнул. Она промолчала, так и не повернувшись в мою сторону.
Смотрели «Куджо», которого я скачал еще летом. Маша читала книгу и сказала, что фильм неплох – для фильма.
– Ясно, книга всегда лучше.
– Не всегда. «Бриджит Джонс» мне больше в фильме понравилась, книга тупая и скучная.
– Неужто филологи читают «Бриджит Джонс»? – усмехнулся я.
– В оригинале – читают.
Я что-то изобразил на лице мимическими мышцами, но и это осталось без внимания.
– А смотрят в оригинале? У меня есть несколько фильмов без перевода, – наконец сказал я.
Маша согласилась подтянуть инглиш вместе и спросила, какие фильмы есть. Выбор показался ей странным, но главное, что он есть.
– Если мне взбредет в голову посмотреть что-то среди дня, тебя можно беспокоить?
– Можно.
Оставить ей ноут, пока сам читаю, я не решился. Я ведь ее знать не знаю…
Однако с каждым днем узнавал все лучше. Мы не только смотрели вместе фильмы, но и находили много тем для разговора. Маша знала кучу историй, видимо, почерпнутых из книг, но, что более ценно, она была прекрасным слушателем, а такое качество я встречал редко. Мне нравилось делиться с ней мыслями и рассуждениями, ход которых у многих вызывал зевоту уже на второй минуте. Ее жизнь оставалась для меня столь же туманной, как в первый день знакомства, но могу сказать точно: избалованности или ветрености я не замечал. Напротив, она была такой серьезной, что даже рассказанные ею анекдоты наполнялись двадцатью смыслами и дышали подтекстом.