– Посторонись, ящер! – грубый голос неподалеку от жилища заставил Когона прислушаться.
– Отвяжись, длинноухий! Я терплю тебя только во благо новой Империи.
– Лучше бы ты шел прочь с моего пути. Эльфы не предавали свое племя во благо призрачной Империи!
– Да-да, они сдались целиком и сразу!
Когон остановился. Факелы уже зажглись, но стража еще не успела занять посты на ночную службу. У самой окраины лагеря собралась шумная компания, и, судя по голосам, настрой у них был недружелюбный.
– И что ты будешь делать с этим, ящер? – в разговор вмешался прежде молчаливый сатир. Он топтался на месте, и копыта звучно хлюпали в сырой почве. – У каждого из нас свои причины находиться здесь.
– Точно, Элипас, – подхватил четвертый голос, – орки заскучали без битвы! Чем не повод выгулять топоры?
Орк засмеялся, его подхватил ящер. Сатир хмыкнул, эльф промолчал. За их спинами теснились еще воины, но в тени Когон не смог различить черт. Но по голосу понял: среди мятежников Гнехт.
Он уже дошел до своей палатки, но спор не унимался. Голоса повышались, и к ранее говорившим добавлялись новые. Когон выругался: шансы на спокойную ночь угасали с каждым криком.
– А ты на чьей стороне, орк? – под ногами возникла маленькая тень, рядом – худощавая фигурка. В темноте Когон принял бы незнакомца за человека-подростка, но вовремя увидел уши. С ним заговорил лесной эльф.