Арлингу нередко казалось, что, окружив его роскошью, отец пытался откупиться – заплатить и исчезнуть из его жизни. Хотя, возможно, он снова ошибался. Как бы там ни было, Канцлер навещал его редко, задерживаясь не больше получаса. Во время коротких визитов Элджерон рассказывал о новых заморских лекарях, обещавших очередное чудо, о принце Дваро, который сильно привязался к журавису и скоро должен был исчезнуть с политической арены Согдарии, об императоре, который старел слишком быстро, и о войне с арваксами, которая переходила в затяжную. Арлинг из вежливости кивал, прислушиваясь больше к звучанию голоса отца, чем к смыслу слов, и мечтая, чтобы он скорее уехал. Видимо, Канцлер думал о том же. Его посещения становились все реже и короче, пока полностью не сменились письмами, что принесло облегчение им обоим.
Несмотря на то, что в распоряжении Арлинга было не меньше десятка комнат, почти все время он проводил в кабинете на углу дома. Ему нравилось большое, старинное окно с множеством щелей, которые пропускали звуки и запахи разбитого рядом сада. Под домом росла старая слива, и когда дул ветер – а в этих краях он был частым гостем, – ее корявые ветки загадочно скребли стекло, издавая причудливые, ни с чем несравнимые звуки. Если бы не сиделки, которые беспокоили его прогулками и обязательными лечебными процедурами в виде травяных ванн, он сидел бы в кресле у окна с утра до вечера, слушая сливу и ни о чем не думая.
Прислуга в приюте была хорошая – вежливая, внимательная и набожная. Во время передвижения по дому служанки всегда напевали песни из Золотого молитвенника Амирона, чтобы слепые могли их лучше слышать. Арлинг, которому эта книга успела надоесть еще в школе, требовал изменения репертуара, но его вежливо игнорировали. Вывод был понятен – правила приюта не обсуждались.
Если не считать их пения, сиделки были вполне милыми людьми. Как-то одна девушка даже предложила остаться с ним на ночь. Подумав, Регарди отказался. Она не обиделась, сказав, что зайдет позже, когда он заскучает. Арлинг не был уверен, что ему может стать скучно в таком месте, как Дом Света Амирона, но возражать не стал. Он часто представлял, что умрет просто так – сам по себе, в кресле у раскрытого окна, и это будет величайшим подарком жизни, который ему придется заслужить послушанием и терпением.