– Из «бывших», да-с. Это вы верно сказали, Иван Никифорович. С двадцатогого года не был. – Голос Сергея Петровича заметно дрогнул, взгляд погрустнел.
– Вот! А я-то знаю! НКВД – они звери, а не люди. Им ничего не стоит меня в лагеря упечь. Не хочу!
– За что, позвольте спросить? Вы же, извините, им свой, рабоче-крестьянский? Не классовый враг.
– А будто надо, за что! Будто крестьян не раскулачивали? Будто рабочих по доносам не хватали в 37м?
Иван Сергеевич задумался. Он был старый, прошедший огонь и воду русский эмигрант. До войны к нему, бывало, подсаживались за столик хорошо одетые сомнительные личности, и на сносном, угодливо-вежливом и вкрадчивом русском языке чего-то хотели от него, о чём-то просили, пытались в чём-то убедить. Он безошибочно научился распознавать большевицких агентов. Потом от него отстали. Его нынешний собеседник на них не походил. Похоже, он говорил правду. Ему просто нужно было кому-то излить душу.