Трое суток путешествия пошли мне на пользу. Я наконец-то
привел в порядок свои-Егоровы воспоминания и смог понять, чего же я
хочу в итоге. Ожидаемо это оказались: свобода, независимость,
сильная родина и… небо. Я не Егор и не готов всю жизнь
посвятить людским болячкам. Ничуть не умаляю заслуг врачей, просто
это не мое.
А вот возможность летать манила. Для одаренных существовали
специальные доспехи – боевые роботы, отдаленно напоминающие
костюм Железного человека, а для обычных людей – все
остальное. Конечно, стать пилотом МБК (мобильный боевой комплекс) я
бы не отказался. Наверное, это круто, когда ты с небом наедине, без
посредников. Ощущения, по слухам, непередаваемые. Остался б
одаренным – стал бы всеми правдами и неправдами добиваться
права пилотирования, но теперь эта дорога для меня перекрыта.
Остается по старинке сесть за штурвал летающей машины, только я еще
не решил какой. Влюбившись в детстве в вертолеты с первого взгляда,
я, похоже, уже перерос свою любовь и теперь был открыт для новых
отношений. Впрочем, у меня еще есть время подумать, для начала надо
подрасти, закончить школу, пройти медкомиссию и только тогда делать
окончательный выбор.
Как же хорошо быть молодым!
И как это сложно!
Теперь, успокоившись, я ужасался масштабам задницы, в которую
попал. При побеге из Москвы я прошелся по самому краешку и до сих
пор не верил в свою удачу. Все столько раз висело на волоске, что
только божьим промыслом и можно оправдать. Взяв у проводника в
аренду его простенькую читалку, я просмотрел часть скопированной
информации. Что можно сказать: Залесский развернулся в нашем
интернате во всю ширь. Курсанты ненавязчиво психологически
обрабатывались, проводились сеансы гипноза и внушений. Не только я
ходил на чай к начальству, других тоже приглашали. Неизвестно, как
сработают эти закладки при отсутствии закрепления, но руководящих
постов ребятам теперь явно не видать очень долго. Меня
загипнотизировать не удалось, о чем есть пометка в записях, а чего
хотели добиться с помощью садистских тренировок у Андреаса, теперь
не узнать, но вряд ли чего-то хорошего.
Один раз мелькнула мысль бросить все, объявиться и вернуться, но
я ее задавил в зародыше. Помимо покойного Залесского и иже с ним,
которых вычистит Милославский, в интернате останется непонятно чей
агент Григорий свет Андреевич – бывший гвардеец императора,
разговаривавший почему-то слогом неграмотного сельского лаптя. Все
эти его словечки типа «токмо», «ни в жисть», «людёв» крайне плохо
вязались с двумя высшими образованиями в не последних по уровню
вузах, значки которых здесь, кстати, было принято носить на
парадной одежде. Но в парадке я Григория ни разу не видел, а о двух
«вышках» узнал из его личного дела, которое успел мельком
пролистать перед побегом из училища. Да и переигрывал товарищ не
по-детски. С развитием радио и ТВ даже на самом отдаленном
хуторе так уже не говорили. Это только немного наивный Егор мог
принимать его неумелое притворство за чистую монету.