И с проворством, мало ожидаемым
для такой туши, соскочил со стула и бросился в угол палаты, где на
полу стояло приготовленное судно. Во время помощи в таком нужном
деле Григорий стал отвечать на незаданные вопросы:
– Ох и испугали вы всех, Егор
Николаевич. Валялись недвижно аж три дня, как есть покойник. Брат
ваш, Дмитрий Николаич, дважды в день прибегал справляться о вас.
А уж начальство почти ежечасно бывает, все ждут, как очнетесь.
Мне строго-настрого велено сразу же бежать на доклад, в любое время
суток. А уж Андреаса-то проклятого завуч наш по залу прямо и
размазал. Лежит теперь супостат в соседней палате, про зубы новые
мечтает.
Нехитрая шутка вызвала у меня
улыбку.
– Ну вы тут лежите теперь
спокойненько, а я за доктором побежал, да и Евгению Александровичу
быстренько доложусь. А потом снова у вас буду.
И, обиходив меня, Григорий
резво выскочил за дверь.
А я привычным для Егора усилием
обратился к своему источнику и… замер.
Источника больше не было;
совсем!
Там, где всегда приветливо мерцала
разноцветная звезда моей силы, царил разгром. Выбитые зубы Андреаса
больше не казались мне смешными. Хотелось встать, пройти в соседнюю
палату и медленно убивать моего врага. Да-да, именно врага, так как
то, что он сделал, не может остаться неотомщенным. Даже просто срыв
источника стал бы большой проблемой, но полное его
разрушение – это конец всему! По сути, он лишил меня
будущего.
Эта чухонская сука лишила меня
магии!
Пока я раздумывал над приемлемыми
способами умерщвления врага, в палате появились новые действующие
лица.
Первым примчался наш интернатский
доктор, Михаил Игнатьевич. Этот человек был глубоко уважаем Егором,
являясь вторым, после матери, наставником в мастерстве врачевания.
И пусть его источник не шел ни в какое сравнение с бывшим
моим-Егоровым, но его опыт позволял ему претендовать на звание
мастера-целителя.
Ворвавшись в палату, он принялся
творить привычные манипуляции над моим телом, параллельно
забалтывая меня:
– Ну, здравствуй, Егор. Что-то
ты ко мне зачастил последнее время, понравилось, что ли? Так лучше
бы просто так на чай приходил: что я, для тебя варенья пожалел
бы…
Тут Михаил Игнатьевич запнулся на
полуфразе и повернул ко мне белеющее на глазах лицо. Это его
диагностика показала то, что я и так уже знал.