Дальше летели недолго. Через девяносто метров самолет носовой частью ударился о землю и тут же – о бетонные блоки ограждений, отчего консоль левого крыла размером в полтора метра отлетела вперед на шестьдесят метров. Пассажиры в панике. Тем не менее полет продолжался, теперь уже над понижающейся местностью, пока на расстоянии трехсот метров от места первого касания не произошла окончательная «жесткая посадка». Фюзеляж раскололся на три части. Наибольшие разрушения пришлись на кабину и среднюю часть корпуса. Можно ли себе представить, что творилось внутри?
Внутреннее оборудование разом превратилось в груду обломков и искореженных конструкций, и это месиво вперемешку с человеческими телами и багажом устремилось в переднюю часть самолета, сметая все на своем пути. Еще до крушения в самолете погас свет. Бортмеханик Н. Коншин во избежание взрыва и пожара успел отключить топливную систему. Для экипажа и многих пассажиров прелести воздушного путешествия окончились летальным исходом. Оставшиеся в живых зыркали в темноте ошалевшими глазами, пытаясь понять, что за преисподняя им уготована. Многих сносило куда-то по конвейеру, кого-то сбрасывало через образовавшийся разлом на снежное поле, где сверху накатывала задняя часть фюзеляжа и давила все то, что еще не было раздавлено.
Макавеева, находившегося в первом салоне, далеко не унесло. От страшного удара он попросту потерял сознание и очнулся от холода, когда за бортом начинало светать. Морозило ногу, с которой при столкновении силой инерции сорвало сапог финского производства, плотно застегнутый на молнию. Другая нога оставалась в сапоге, но была чем-то придавлена. Не высвободить, и сил никаких. Краем глаза видел, что новенький костюм разодран в клочья. Алексей был парень щеголеватый, стройный, с военной выправкой и любил модную одежду, доступную для работников аэропорта. Значит, авария. Главное, жив. Странно, что боли почти нет, просто тело чужое.
Большие неудобства доставлял лежавший на нем мужчина, который до крушения занимал соседнее место в кресле под буквой «Б». Мужчина тяжело стонал, теплая кровь с его лица и шеи заливала Макавееву рот, затекала под ворот, скапливаясь под спиной, густая, липкая и пахучая. Было противно, к горлу подступала тошнота, грудь стянута обручем, каждый вдох давался с трудом. Не пошевелиться.