– Жалеешь, что начал новое расследование? – спросила я, когда он уже расплатился за обед. – Еще не поздно прервать его.
Он пробурчал, что ничего прерывать не собирается, однако вспоминать те дни и впрямь неприятно, но раз без этого не обойтись, он готов отвечать на любые вопросы. Я ободряюще ему улыбнулась, он ответно улыбнулся, но его улыбка выглядела вымученной, а еще я заметила, как сквозь искусственный загар начала пробиваться болезненная бледность. Мне стало безумно жаль его. Я представила, каким он был восемь лет назад. Красивый молодой мужик, успешный, амбициозный, необузданный, привыкший держать всё под контролем. И вдруг он оказывается в ситуации, в которой ничего от него не зависит, более того, всё складывается против него, и никто не верит его словам, даже самые близкие. Он отчаянно пытается что-то изменить, надеясь на помощь друга-адвоката, но ничего не получается. Тюрьма подрывает его здоровье, а потом он начинает подозревать друга в недобросовестности, а то и в злом умысле, и предпринимает последнюю отчаянную попытку – нанимает частных сыщиков. И как поступаем мы? Мы начинаем с того, что подвергаем сомнению каждое слово. Я бы на его месте точно взбесилась.
Оказавшись за рулем, Дмитрий немного расслабился и сказал, что и представить не мог, что частным сыском могут заниматься такие красотки. Мне это слово ужасно не нравится, особенно, когда его применяют по отношению ко мне.
– Если ты думаешь, что сделал мне комплимент, то я так не думаю, – сухо сказала я.
Он заинтересованно взглянул на меня:
– Тогда извини. Просто слово красавица мне кажется слишком напыщенным. Но ты ведь действительно очень красива. – Я промолчала, и он после небольшой паузы спросил: – Так лучше?
Я рассмеялась:
– Пожалуйста, впредь воздержись от любых комплиментов. У нас чисто деловые отношения.
– Я ни на что большее и не претендую, – ответно рассмеялся он.
Дмитрий подвез меня к офису, где мы тепло распрощались, договорившись созваниваться в любое время, если в том будет необходимость.
Макс объявился только в шесть часов:
– Умираю, – слабым голосом прошептал он в трубку, – и не только от усталости, но и от голода.
Я на него сразу напустилась:
– Зачем ты так надрываешься? Никакой срочности нет. Преступление произошло восемь лет назад, так что несколько лишних дней ничего не изменят.