Фил видел Джорджа насквозь.
Небесно-голубые глаза Фила кому-то казались невыразительными, кому-то невинными, однако то были чуткие, невероятно острые глаза, с радужкой не менее чувствительной, чем роговица, и потому даже малейшие изменения света и тени не оставались без его внимания. Так же как руки Фила замечали затаившуюся гниль в сердцевине дерева, его тайную слабость, так и глаза его смотрели вдаль и внутрь. Он легко разоблачал защитный окрас животных – сей бесхитростный обман природы. Увидев смутные очертания дичи, притаившейся в сухих ветках, листьях или земле, Фил улыбался и стрелял без промаха. По более слабому следу одной из лап на песке или снеге он узнавал хромоту волка, а по колыханию травы – приближение змеи, что вот-вот разинет пасть и проглотит крошечных мышат, пока их мать будет носиться кругами и пищать от ужаса. Фил следил за неровным полетом сорок, кружащих в поисках падали, распухшего зверька или выброшенного за сарай подгнившего бычьего окорока. В резком изгибе ручья, где вспять поворачивали бурлящие воды, замечал укрывшуюся в тени камня форель.
Фил видел больше, нежели просто творения природы. В как будто случайном порядке естественного мира он замечал сверхъестественное. В уступах скал на холме, что возвышался перед ранчо, в зарослях полыни, рассыпанной по его склонам, он с поразительной четкостью видел контуры бегущего пса. Длинные задние лапы толкали вперед мощные плечи. Собака, опустив нос, рыскала в поисках испуганной жертвы, удиравшей в сторону тенистых оврагов и гребней северных холмов. Итог погони был ясен: пес настигнет свою добычу. Стоило Филу лишь поднять глаза к холму, как он чувствовал горячее дыхание собаки. Однако каким бы ясным и живым громадный пес ни казался мужчине, никто другой, кроме него, не замечал его – и уж точно пса не видел Джордж. «Что ты там увидел?» – как-то раз спросил Джордж брата. «Ничего». И губы последнего дрогнули в легкой улыбке посвященного в сокровенные тайны бытия. Таков был Фил: он наблюдал, подмечал, думал, пока другие смотрели и забывали.
Сейчас же Фил стоял у горна, глядя на ранчо из широких дверей кузницы. Опершись ногой на деревянную ступеньку очага, он раскачивал гладкую, отполированную ладонями рукоять мехов. Вслед за движением его торса раздувалось и опадало громадное кожаное легкое, а вслед за ним раскалялась полоска железа – будущий полоз для саней. Над кузницей поднимался черный дым, и копоть грязным покрывалом оседала на иссохшей траве. Потянув носом воздух, Фил почуял снег.