Кристаллы Иркамы - страница 6
Шрифт
Интервал
залог пониманья и вечной любви.
Куда мы приходим?
Вы знаете сами,
но строить столицу нельзя на крови!
Порвёт бесконечная тяжесть рассудка
мою истончённую с Господом связь,
и вянет в ладони моей незабудка.
Но я не танцую, не плачу, смеясь.
Мы с городом связаны прочною нитью, —
как Пушкин писал, мой собрат по перу.
Иду на Голгофу…
Иду по наитью…
Москва не умрёт! Вот и я не умру.
Холуин
Ах, эти струны, эти звуки,
лениво-сонная заря,
дождливых капель перестуки —
отображенье октября.
Наряды осени всё те же,
не надо слёз и лишних слов.
И лишь Москва всё реже, реже
осенний празднует Покров.
Всё меньше русичей в столице,
дохнуло смрадом из низин.
А молодёжи чаще снится
американский Хэллуин.
Мы не бывали холуями
перед Литвой и татарвой,
но Хэллуин отныне с нами,
с лужковской ссученной Москвой.
Порвались струны на гитаре,
и непохожесть октября
уже хрипит.
Уже в угаре
лениво-сонная заря…
Но раздаются снова песни!
Но радость хлещет из низин!
Ликуй, Россия!
Мир воскреснет
под православный Холуин!..
Засилье матерщины
Русский язык пополняется матом.
Наш удивительный русский язык
стал ненавистен ворам-дермократам.
Всякий из них выражаться привык
на конференциях, в теледебатах,
на ассамблеях научных кругов
самым простейшим мычаньем приматов,
очень похожим на пенье коров.
Дров наломали по целой России.
Скоро и дети поверят, что слал
матом отборным когда-то Мессия
весь фарисейско-еврейский кагал.
Маты в учебниках!
Маты в сортире!
Что за жидовско-масонская блажь?!
Люди, очнитесь!!!
Беда в нашем мире!
Не соглашайтесь на этот пассаж!..
«Москвабад – словно острая кость…»
Москвабад – словно острая кость,
это слово впивается в горло.
Каждый третий – не друг и не гость,
а разносчик прогорклого горя.
Позабыт и покой, и уют.
Суматоха. На улицах пробки.
На углу москвичи продают
первородство за миску похлёбки.
И на улицах драки за жизнь
под названьем «фанаты от спорта».
Русь не помнит таких дешевизн,
мир не видел таких натюрмортов.
Всюду царствуют ложь и хандра,
поклоненье жидовской Мамоне.
Что ж, покойнички, может, пора
на погост, поклонившись иконе?
Где ты, наша рассейская прыть:
собирать загодя и с запасом?
Не пора ли червей покормить
алкоголем пропитанным мясом?
В мире воздуха царствует князь.
Но, послушай, калека от века,
вспомни: ты человек или мразь,
не достойная быть человеком?
Баллада об отшельнике
Протоиерею Николаю Гурьянову,