– Михал Капитоныч! – вдруг услышал Сорокин за спиной. Он вздрогнул. «Михал Капитонычем» здесь его могла назвать только Светлана Николаевна, но голос был мужской и он не стал оборачиваться.
Как же он не полюбил этот новый русский язык, с которым столкнулся в сентябре 1945 года, сразу, как только попал в СССР, и всегда после этого старательно избегал разговорных сокращений в именах и отчествах и таких слов, как «зона», «хозяин», «зэк» или «зэчка», «кум». В особую ярость его приводило слово «вертухай». Это было так по-советски. А интеллигентные люди, которые отбывали вместе с ним, из советских же, пользовались этой лексикой, и даже с некоторым шиком. Это раздражало. Для него, профессионала, «зона» была тюрьмой, «хозяин» – начальником тюрьмы, «кум» – опером в тюрьме, «зэк» и «зэчка» – заключенные, а «вертухай» – просто надсмотрщик. Поэтому, когда он услышал за спиной «Михал Капитоныч», он вздрогнул, неприязненно пожал плечами, но не обернулся и ступил на следующий мосток.
– Михаил Капитонович! – Сейчас его имя и отчество были произнесены правильно. Он оглянулся.
На крыльце лавки стоял мужчина, в одной руке он крепко держал блестящую натёртую ручку не зэковского, не фанерного, а настоящего фибрового чемоданчика, а в другой смятую советскую кепку с переломленным козырьком.
Михаил Капитонович приподнял шляпу:
– Чем могу?..
Мужчина шагнул на мосток, тот у него под ногами сыграл так же, как несколько секунд назад сыграл под ногами у Михаила Капитоновича.
– Вы ведь Михаил Капитонович Сорокин? Я не обознался?
Сорокин коротко кивнул.
– А я Гога! Гога Заболотный, вы меня не помните?
***
Они сидели на берегу неширокой, быстрой, с каменистым дном речки под названием Таскáн. В полусумраке началоиюльской северной белой ночи на поверхности струящейся воды были видны волны, кручёными нитями расходившиеся от барашка белой пены в том месте, где из воды выглядывало первое, самое большое кольцо мордýши.
– Ну что, проверим ещё раз, если что заплыло, чистим и кидаем в ведро? – спросил Михаил Капитонович.
– Я почищу, – ответил Гога.
– А остальная у нас уже чищеная и только и ждёт своего часа!.. Подбросьте травы посуше, чтобы горело, а сверху посвежее, вон люпинов нарвите, пусть дымят, а то комары не дадут покоя!
Гога встал, пошёл к дороге и стал резать ножом высокие, похожие на пирамидки, сплошь усыпанные мелкими сиреневыми цветами люпины.