Ругая себя, Димитрий поплёлся домой. Но в его душе по-прежнему сидел страх, неведомый до этого момента. Ему был знаком страх за маму, когда она сильно болела. Тогда переживали все вместе: невозможно было представить дом без неё. Но с Хаей было какое-то другое ощущение.
Димитрий совсем расстроился, но по дороге домой встретил приятеля Гицу, которого тоже давно не видел. Друзья обрадовались друг другу, разговорились, решили пойти проведать кое-кого. Жизнь снова зашевелилась. История с Хаей как-то отошла на второй план.
Переехав в новый дом, Габриэла и всё семейство не могли нарадоваться. Денег хватило абсолютно на всё. Габриэла даже отложила часть суммы со словами: «Это для девочек». Хватило даже на овец (правда, купили немного), на птицу – куриц, уток. С коровой решили подождать – на неё надо было поднакопить.
В доме распоряжалась Габриэла. Она распределяла комнаты, их как раз хватило на отдельные спальни и ребятам, и девочкам. Для своей спальни Габриэла оставила самую маленькую комнату. Ион не возражал. Он не хотел нарушать покой, воцарившийся в их доме после многих лет тревог и разочарований.
Небольшую, но очень солнечную комнату выделили Димитрию под мастерскую. Он целовал родителей со слезами на глазах: ведь теперь они верили в него.
Увидев, как Димитрий устанавливает Singer, Ион спросил:
– И всё-таки откуда у тебя эта швейная машинка? Мне сказали, что это дорогая вещь.
Неожиданно Димитрий покраснел, притом так сильно, что Ион удивился.
– Я же говорил, что мне её подарили.
– Но подарок ведь дорогой. Может, она ворованная, Димитрий? Мы никогда не имели дело с полицией.
Но Димитрий уже взял себя в руки.
– Я даю тебе честное слово, что она не ворованная. И, пожалуйста, поверь мне.
Ион пожал плечами и вышел. Удивление всё-таки осталось, но не верить сыну оснований не было.
Через дорогу, немного наискосок от дома Василия, где остановились Ион с семьёй, проживал Георгий, лет тридцати, необыкновенной мужской красоты, хорошего телосложения, черноволосый и синеглазый весельчак с белозубой улыбкой, широкими бровями вразлёт и алыми губами, выделявшимися на смуглом лице. Жил он на широкую ногу, был со всеми одинаково приветлив. Появляясь в чайной, выпивал со всеми без разбора, угощал, никогда не спорил. Чем он занимается – никто не знал. Когда Георгий бывал дома, любил шить шапки из разного меха: кроличьи, лисьи, мерлушковые. Иногда продавал, иногда отдавал за так. Женщины периодически появлялись в его доме, но ни одна не задерживалась надолго. Никакого хозяйства у Георгия не было. Ходили слухи, что он занимается контрабандой, но в подробности никто не вникал, да и зачем?