– Почему?
– Боится утратить паству. Это сильный удар, если учесть, что он всю жизнь думал, что служит Богу. Слишком велика разница между истинным законом и вечной преисподней. Он и сам не знает, как открытие этой разницы повлияет на воцерковлённых и «прочих Божьих рабов».
– Да, понимаю. И всё-таки, о какой-то истории или легенде о любви в замке я слышала.
– Красавица, запертая в башне бессердечным феодалом от малоимущего жениха?
– Нет-нет, что-то трагическое, не помню. Что-то такое, оставляющее след в душе.
– Поспрашиваешь?
– Угу. Мне самой интересно: вечная любовь, озарённая вечным пламенем преисподней.
– А что? Отменное женское чтиво, Даниэла Стил отдыхает: застигнутую парочку выпороли на площади как сидорову козу за беспорядочное возлежание на прелом сене. Скажи, пожалуйста, как бы выглядела толпа того времени, если бы мы смотрели на неё из кафе?
– На мужчинах была бы одежда без рукавов, большие береты и повязанные на голове платки. В моде были кожаные безрукавки, холщовые рубахи и такие же штаны. Женщины одевались в белые чепцы, мешковатые юбки, безрукавки и фартуки. По всей площади была бы разбросана солома и навоз, стояла бы деревянная повозка, ну, не знаю, ржал бы конь. Приговор зачитывали перед всеми.
– Замечательно. Экзекуция за прелюбодеяние сопровождалась обнажением виновных и сексуальной тоской святого отца, чью задницу отхлестать, задрав рясу, было некому. Сколько жителей тогда было?
– Тогда не знаю, а сейчас три с половиной тысячи.
– Офигеть.
– Что?
– Истекло полторы тысячи лет, как Человечество избавили от Спасителя, и осталось четыреста лет до того, как на одной шестой суши разрушат храмы и поставят христианское наследие под запрет. Деградация учения о вечности преисподней.
– Ты даже не замечаешь свою оригинальность.
– Замечаю: уничтожить Церковь оказалась проще, чем вернуть в Церковь первозданный закон Христа, – это и есть неосмысленная одноразовыми поколениями историческая реальность. Современники Горбачёва и Ельцина не задавались вопросом, какая Церковь при них возродилась. Для меня эти два номенклатурщика не просто пара самовлюблённых баранов, не способных на бурной исторической переправе видеть судьбу и будущее страны, – они такие же виновники десятков миллионов исковерканных жизней, как и их многочисленные предшественники, внедрявшие в общество тупой закон одноразовой жизни бездушных тел. И то, что у этих баранов, как и у всего «руководящего» стада материалистов, была своя миссия, их не оправдывает. Мы давно могли бы выйти на историческую прямую, если бы отвергли «одноразовое» мышление материалиста и попа.