Я с жадностью хватанула ртом воздух, рывком отпрянув от спинки кресла, и раскрыла глаза. День финального заезда гонки прошлого сезона в чистых красках вновь всплыл перед глазами. Какие бы сто восемьдесят моих «я» ни пытались отдать жизнь за одно-единственное, – не вспоминать о тех событиях; я не кривя душой пережила бы их снова. Потому что только опасность способна по-настоящему возбуждать. Потому что только такие крайности помогают дополнять себя и познавать всё глубже и глубже. Потому что однажды расширивший свои границы разум, уже никогда не вернется в прежние. Все как на трассе. Все, как и в жизни. На трассе жизни… А все эти мнения, что стремление рисковать – серьезный изъян всего рода человеческого. Мол, выходим из тьмы, во тьму возвращаемся, – для чего ж еще и жить-то во тьме?
А для чего тогда жить-то, в принципе?!
Ведь то, что произошло в тот день на треке, – не было случайностью. На атомном уровне миром правит чистый Его Величество – случай и, этого уже давно никто не оспаривает, хотя поверить в это до конца, все равно, невозможно. Но и моей самой большой ошибкой это тоже назвать нельзя… Невозможно. Я делала глубокие вдохи, чтоб хоть как-то привести эмоции в норму. Глаза защипало. Слезы выступили с напором – слезы гнева, слезы бессилия. Я, как сейчас, видела, когда опустился клетчатый флаг. Перед кем он опустился. В тот момент мне хотелось плакать и кричать. И я заплакала. Преодолевая последние метры до финишной отметки, я плакала. Ведь, это была великолепная битва двух людей, самая красивая гонка и самый красивый чемпионат, и в котором я оказалась не первой.
Невозможно передать ощущения пилота, когда он побеждает на гонке. Еще сложнее описать чувства того, кто проигрывает в ней в неравноправных условиях…
Тогда все ощущения за меня скрывал шлем. Сейчас его не было. Но это по-прежнему не было моей самой большой ошибкой. Ведь я была там. А сейчас – здесь, в настоящем, но в то же время я очень далеко от самой себя… Дальше, чем сама реальность. Я – на трассе. А моя самая большая ошибка? Она… она просто ещё не случилась.
Хруст гравия обратил меня в окружающую реальность. Рамир снова шагал в мою сторону. Я вскинул левую руку, чтобы заблаговременно пресечь все его реплики. Он промолчал, затем взял меня за кисть и неспешно присел рядом. Меня сразу охватило чувство, будто подобного жеста я и ждала все это время. Не поворачиваясь в его сторону, я медленно обвела взглядом море и горы на юге. Полный покой. Высоко в западной части неба гудел самолет – третий или четвертый за сегодняшний день. Я непроизвольно представила себе его борт изнутри: стюардессу, везущую меж кресел тележку с напитками, спящий или вечно жующих пассажиров, сухой кондиционированный воздух салона, слабый гул. И необъяснимая тоска внезапно овладела мной в тот момент, – ощущение сродни потери. Потери навсегда. Того, что будто еще вчера видела вблизи, держала за руку, чувствовала живое тепло… утраченное идеалом обыденности. Как сейчас.