Кот в ответ потянулся в кресле.
– Наш человек уже там. Он успеет.
– Уверен?
– Обижаете, гражданин начальник! – И Кот, посчитав разговор законченным, ловко выпрыгнул из кресла и как бы растворился на манер своего чеширского тезки в едва видимом проеме двери кабинета.
Сергей Петрович остался один. Конечно, у него нет оснований не верить Коту. Но беспокойство не проходило, даже нарастало. Необходима была срочная релаксация. Сергей Петрович вызвал секретаршу и, когда она вошла, нажал под столом на кнопку блокировки двери. Внизу, в конференц-зале, чистили-мыли две уборщицы. Сейчас Сергею Петровичу казалось, что хватит и этого.
Через пятнадцать минут он выпроводил разочарованную секретаршу. Впервые у него здесь, на полу, ничего не получилось. И это огорчало. Причиной такого конфуза, конечно же, не были малочисленные уборщицы, и даже не зависшие где-то посреди какой-то размытой станицы миллионы. Не те деньги, чтобы сильно печалиться. Хотя, конечно, есть момент репутации… Но вот мгновенный зеленый зырк Кота, его легкая наглость – вот это действительно тревожило. В итоге и сделало бесплодными все его попытки достичь с секретаршей желаемого эффекта. Сергей Петрович понимал – Кот, старый хищник, мгновенно почуял едва мелькнувшую слабину шефа. «Но, ничего, – успокоил себя Сергей Петрович, возвращаясь в свое кресло, – Кот еще узнает, как быстро у акулы на месте выпавшего зуба вырастает новый, более острый». Эта мысль ему настолько понравилась, что возникла идея пригласить секретаршу снова. Но, дополнительно поразмыслив, Сергей Петрович от идеи отказался. Вместо этого он велел вызвать к себе замов и финансового директора.
В станице же Обильной в эту пору обстановка накалялась. И не только за счет сменившего ночную бурю жаркого солнца. Солнце с южной страстью быстро начало высушивать лужи и ямы на улицах. И вот наконец первая кошка, внимательно изучив с крыши, на которой просидела всю ночь, палисадник перед домом, мягко спрыгнула в подсохшую клумбу. И-за угла появилась собака. Кошка замерла. А собака встряхнулась и пошла по своим делам. Даже ухом не повела в сторону усатой морды, недоверчиво выглядывавшей из воспрянувших ирисов. Жизнь налаживалась.
Тучи над Обильной развеялись окончательно. Но зато сгущалась обстановка. Казалось, каждый житель станицы, и особенно те, кто имел отношение к руководству местной жизнью, производя необходимые в той ситуации, в которой оказалась Обильная, действия, чутко прислушивались: не доносится ли из-за перевала гул приближающейся той самой комиссии из Москвы, про которую постоянно сообщали во всевозможных новостях. Хотя многие в душе были уверены, что никакого влияния на их жизнь эта комиссия не окажет. Как и все такие комиссии. Однако прислушивались.