К осени 1995 года в автоматизированную банковскую систему Внештрансбанка стали попадать первые проводки, в кассу потянулись пока еще тонкие ручейки денег, а клиенты выстраивались в небольшие очереди у одинокого окна операциониста, расположенного за неимением других вариантов в коридоре учреждения.
Несколько первых лет жизни нового банка даже непосредственные участники его становления теперь помнили с трудом. То ли за давностью лет, то ли по причине возраста, то ли, поддаваясь хитрым играм памяти, способной отметать неприятные воспоминания, ставшие впоследствии причиной стольких переживаний.
Александру Евгеньевичу эти годы запомнились почти как один день. Долгий, слегка сонный, за окнами которого почему-то то шел снег, то внезапно проглядывало жаркое солнце или вдруг начинался холодный осенний дождь.
Он все еще страшился тех моментов, когда в дверь входил очередной сотрудник с кипой каких-то бумаг, но постепенно стал привыкать и к этому, равнодушно взирая на толстые пачки документов как на неизбежное условие получения необходимых благ. Судя по увеличившемуся количеству таких визитов, банк рос, а вместе с ним росла и его ответственность. Временами очередной приступ депрессии все же выводил его из равновесия, и тогда его переживания выливались в драматичные сцены скандалов с участием Галины и Алика. Появление последнего всегда знаменовало собой окончание нового сюжета нудной, заигранной до дыр пьесы. Для Александра регулярные спектакли в итоге обернулись двукратным увеличением содержимого пресловутого ежемесячного конверта, появлением новой (вернее, чуть менее старой, чем была предыдущая) подержанной иномарки неизменного черного цвета и немецкого происхождения, а также приемом на работу симпатичной секретарши Любы.
Все эти подачки стали своеобразным ритуальным жертвоприношением на фиктивный президентский алтарь. За те же годы и брат, и сестра новых секретарей не завели, но, помимо действительно новых машин, обзавелись несколькими квартирами, скромными, но просторными домами и, как подозревал Александр, каждый месяц выдавали себе гораздо более солидные «конверты» с вознаграждением за непосильные труды. Но главная проблема для президента таилась в другом. Он абсолютно не ощущал радости от получения этих денег, перестал чувствовать воодушевление от нового и довольно доходного места работы. Умом он понимал, что ему, несомненно, улыбнулась удача, столь редкая в суровых реалиях рыночной экономики, которая в те времена разливалась по стране бурными потоками преобразований, уже смывшими с поверхности казавшихся непотопляемыми гигантов из прошлой жизни, среди которых оказался и его вынужденно ушедший на пенсию отец. Но в глубине души у него все больше копилось недовольство и раздражение от успеха этих безродных выскочек, которые использовали его ум и знания в роли подсадного зиц-председателя.