– А-а-а-а! Эвона, кто отважился! Больше такую дерзость явить никто бы не насмелился: только дочерь моя дражайшая на такие выходки способна.
Я раскинула руки, растянула губы в придурковатой улыбке и, вторя ему, воскликнула:
– Кто посмел, кто посмел… Па-па-а-а-а! Доброе тебе утро-о-о. Правда, спешу заметить, что давно уже день на дворе, а ты всё дрыхнешь. Па-па, я так рада тебя видеть!
– Да-а-а?! – граф недоверчиво посмотрел на мои распростертые объятия. – А я прямо-таки противоположные чувства испытываю! Так я опеча-а-ален! Так я раздоса-а-адован! Что открыл я свои глаза – и твою физию перед собой вижу! Чего надо-то тебе?! Чего ты мне в самое ухо орешь? Или хочешь, чтобы я болезнь сердечную заработал…
– Договаривай, папочка: одного почти в могилу свела, теперь за второго взялась. Ты ведь это хотел сказать? – Я сжала губы и легонько толкнула его. – Эти слова едва не сорвались с языка твоего…
Я не договорила «поганого», но граф понял и грозно крикнул:
– На-таш-ка! Ты не забываешься?
– Не пужай меня, папенька, не страшно вовсе. Ты бы в зеркало на себя посмотрел, и тебе бы не страшно стало. Пап, ты такой смешной… Пьяный, опухший, растрепанный какой-то…
Граф пригладил всклокоченные волосы и устыженно-примирительно ответил:
– Ну-у-у, может, я слегка помят после вчерашних возлияний, но… – начал он хорохориться, – это всё… знаешь, напускное! Вот это я быстро, быстро уберу! Ну-ка! Не смей мне тут! – погрозил он пальцем.
– Пап…
– Да перестань ты называть меня так, – тихо и спокойно, наконец перестав злиться, сказал он.
– А почему? – смеясь, спросила я. – Раздражаю я тебя? Ну, извини, – натура у меня такая, ничего с собой поделать не могу.
Он зевнул:
– С чем пожаловала? Али Валерьянычу совсем плохо? Наслышан ведь… Чем я могу тебе подсобить?
– Папе хуже не стало, но, к сожалению, и лучше тоже… Ты только не ругайся и не кричи на меня сейчас, ладно? Я кое-что у тебя попрошу.
Граф отчего-то напрягся, втянул голову в плечи и приготовился слушать.
– Пап… – я специально медлила: мне нравилось, что он в напряжении ожидает моих слов. – А где Катя? Мне очень нужно с ней посоветоваться, просто необходимо!
Граф вздохнул и хлопнул себя по коленке:
– Опоздала ты, дочь моя, со своей надобностью пришедши. Нет ее здесь… и не будет более никогда! Ха-ха! – наигранно беспечно закончил он. И я догадалась, что он искренне рад этому.