Прямо около входа находился костер, в котором лежало недогоревшее бревно. Понятно, обо что я споткнулся.
– Спасибо за добрый прием, – оскорбленно протянул я.
Сразу после костра и передо мной лежала кастрюля, которая после падения поцеловала меня прямо в лоб. После кастрюли сидел я на куче веток. Справа от меня стоял импровизированный, сколоченный из досок и небольших размеров стебельков стол, на котором явно что-то лежало. Решив приподняться и уже смирившись со своим состоянием, я подошел к столу. Больше нащупав, чем увидев, мне удалось обнаружить масляную лампу, рядом с ней лежали и спички.
– Хорошо, – прошептал я.
Трясясь от холода, у меня не сразу получилось попасть в ту область спичечного коробка, где находился красный фосфор, который при контакте со спичкой дарил нам свет. С четвертой попытки у меня все же получилось заставить спичку воспламениться, повезло, что пачка была полной и мне позволительно было допустить ошибку.
Приблизившись к лампе, дабы осмотреть и понять, как ее зажечь, недолго рассматривая, я увидел на ней небольшой рычажок, который поднимал стекло, оголяя невинный, пропитанный маслом фитиль. Спичка потухла. От неожиданности погружения во тьму я вздрогнул. Мысли растерялись, и я не сразу смог вспомнить, куда положил коробок. Но этот шок был секундным. Отдавая себе отчет, что он лежит на столе, взяв в руки, я воспламенил крохотную благодетель с первой попытки. Опять приблизившись к лампе, я зажал рычажок и поджег фитиль. Пещера тут же осветилась желтым теплым светом, который ассоциировался у меня с деревней, где какой-нибудь поэт сидит теплой летней ночью у открытого окна со свечой, смотрит на луну и пишет стих, а матушка-природа ласкает его еле ощутимым ветерком. Уют.
– Да уж, уюта мне точно не хватает.
Первое, что я сделал, – это приложил ладони к лампе. Ладошки ощутили невероятное облегчение. Пусть совсем маленький огонек, но он давал тепло, конечно, недостаточно, чтобы согреться полностью, но я хотя бы стал чувствовать свои руки. Мне было тяжело стоять, да еще и в согнутом виде, поэтому, взяв лампу и прижав ее к груди, я сел на пол.
Сидя в холодной пещере, находясь в отвратительном состоянии, не зная, что со мной произошло, эта лампа, этот огонек был словно сочный стейк для бездомного, который не ел дня два. Буквально обняв эту лампу, каждый миллиметр моего тела ощущал наслаждение там, где прикасалось тепло.