У Тетерского умерла жена.
Молодая еще совсем, пятидесяти нет. Планы строила, книжку дописывала, подумывала о смене обоев в спальне. А тут раз, и аккуратный кусочек хлеба приземлился на рюмку с водкой. И портрет перечеркнула траурная ленточка. Такая жена славная на нем. Носик вздернутый, реснички, губы, кудряшки. Снимали в Адлере три года назад. Тетерский прекрасно помнил купальник, в котором была тогда его жена. Синий с белыми полосками, похожий на флаг Греции. И поясок с медной пряжкой.
Как же все быстро случилось! Неожиданно для всех, включая Тетерского. Ну, жаловалась бывало. То сердце защемит, но поясница заноет. А кто не жалуется?
Тетерский растерялся. Как же так? Что делать? Поделился новостью с коллегами. Те поахали, покачали головами. Главред даже обнял, обдав крепким запахом пота. Потом ему вручили конверт с деньгами и отпустили на три дня.
Тетерский приехал домой. Прошелся по комнатам, стараясь не дотрагиваться до вещей жены. Долго стоял у окна, глядя на суету у немецкого посольства. Собрался с духом и сделал то, что полагается в таких случаях. Завешал зеркала, поставил на комод портрет с ленточкой и рюмку водки с куском хлеба. Выпил сам. Поплакал, стоя в центре гостиной и ощущая босыми ногами несовершенство старого паркета. Потом выложил фото жены в Фейсбук и подписал большими черными буквами на английском, поскольку сам был переводчиком, и все значимые свои мысли привык выражать именно на этом языке: – How am I supposed to live without you? Как же мне жить без тебя? Это было название песни американского певца Майкла Болтона, которого Тетерский обожал за проникновенный голос и длинные вьющиеся волосы.
Посыпались соболезнования. От шокированных друзей и родственников, а также от совсем незнакомых людей.
Тетерский сел за стол, придвинул ноутбук и стал отвечать.
Примерно через час начали звонить из похоронных служб. Тетерский не представлял, что в таких случаях делается, извинялся, клал трубку. Потом просто перестал отвечать.
Еще через час прибежала сестра жены Лида. Она жила недалеко, на Университете. Долго плакала, сморкаясь в платок, что-то говорила, гладя его по плечам, но до Тетерского плохо доходило. Мозг фиксировал звуки входящих сообщений глухо, как сквозь рулон стекловаты. У Тетерского была миссия. Ему не терпелось вернуться в соцсети и продолжить отвечать на соболезнования. Это казалось важным.