Девок. Иногда даже машу рукой в ответ.
Ну как, машу. Тихонечко так, чтобы никто, кроме них, не видел. А то спалишься, и народ тоже будет туда смотреть. А я не хочу, чтобы их ещё кто-то видел. Кроме меня.
Ну вот не хочу и всё.
Они видят меня, но пока не отвечают. Всё правильно. Я же не офицер. Кто я для них. Мужик через 120 лет. Тьфу, ничего интересного. Ни лошади, ни чести. Французский не знаю. На «вы» говорю редко.
Здесь срезы эпох значения не имеют.
Хожу по своему району с удовольствием. Дома слушаю. Это Питер всё же. Каменная музыка. И её пешком слушать надо.
Из машины не годится. Да и какая машина, если в центре живёшь. Я это ещё лет десять назад понял, когда по своему кварталу пять кругов проехал, пока втиснулся и припарковался. Отказался от машины и, о, чудо, увидел и услышал Питер. Да и как его иначе-то можно услышать, если не пешком? Идёшь проходными дворами по немыслимым переходам и синусоидам. Всё наполнено шёпотом. Слышишь те же звуки, что здесь звучали пятьдесят и сто лет назад. Обрывки слов. Неоконченные фразы. Вопросы, повисшие над двором. Свист голубиных крыльев. Вы не поверите, но город можно послушать, каким он был.
Город полон сюрпризов и тайн. Из машины ну никак их не увидеть и не услышать. Вот хотя бы на улице Чайковского под снегом весь двор рухнул. С чего бы? А оказывается, под двором дровяные подвалы были забытые. Представляете? Лет семьдесят уже про них никто не помнил. А там метров четыреста таинственных подземелий. И что там было, и кто за эти последние десятилетия?
На Лиговке малину воровскую нашли. А там кровати, патефон, ящик водки, какие-то краденые вещи. Мануфактура, как тогда говорили. Комната подвальная. Были даже керосиновые лампы заправлены. Представляете? Воры ушли на дело, стенку задвинули и не вернулись.
На одной из Советских улиц комнатку рабочие нашли. Перегородки ломали, и фьють – лом в дырку улетает. Что такое? Дырку расширили, а там комнатка такая метров в семь. И там вещи. Телефонный аппарат, пальто, шуба, посуда — не бог весть что. Брильянтов и золота не было, а так, вещи. Выяснили, инженер один жил до революции. Вот и схоронил там всё для себя ценное, что не взять.
Столько домов, квартир, комнат. А в каждой судьба человеческая. Да что судьба? Cудьбы. Люди жили. Вот вообще недалеко от меня тут в переулке с зубодробильным названием Друскеникский особнячок такой стоял. Тысячи раз мимо ходил. Удобно так угол срезать.