Рёв быка услышала родная бабушка Вани – Степанида. Она взглянула в оконце, отставила в сторону ухват, и, вытирая о подол руки, выбежала спасать внука. Бык уже прицелился поднять на рога не только мальчишку, но заодно и бревно, как рядом выросла высокая, прямая фигура Степаниды. Нет, она не бросилась на быка с палкой, не стала на него кричать. Да что кричать и махать палкой. Нет в деревне физической силы, чтобы могла этакую громадину остановить.
В общем, бабушка Вани и не стала ничего делать того, что предпринимают в этой ситуации отчаянные люди. Степанида, перекрестившись, подошла к разъярённому быку и часто, не переставая, стала не размашисто, а мелко его крестить, при этом просто и этак утешительно говоря:
– Ну, что, Милорд (так в деревне звали быка) обидели тебя… Прости их, Милорд… Люди часто бывает не знают что творят. Пусть твой гнев станет милостью… А Бог тебе за это наградит хлебушком, – и она, запустив руку в карман передника, извлекла из него кусочек хлеба и поднесла к носу Милорда. Милорд вдохнул запах хлеба, взял его в рот и начал жевать, а пальцы Степаниды в это время уже заскользили по шее быка, лаская её горбатые складки. Постепенно гнев и ярость стали уходить из животного. Он перестал угрожающе реветь, но глаза его всё ещё были налиты от былой ярости кровью.
В этот момент Ваня оглянулся и, увидев огромную с торчащими рогами, голову вожака деревенского стада,на секунду испугался, но увидев рядом бабушку, тут же расплылся в улыбке. А через пять минут бык уже вытянул шею и бабушка с внуком оглаживали её, приводя Милорда в абсолютно мирное состояние. А ещё через некоторое время они уже втроём шли к деревенскому пруду, где стояло стадо коров и женщины выдаивали своих любимиц. Захватила с собой ведро и Степанида. Она подошла к своей Зорьке и, ласково разговаривая с коровой, стала её доить.
В поступке Степаниды не было ничего необычного. В деревне утихомирить быка могла только она и не раз это делала.
Ваня, ожидая бабушку, присел на плотину, стал глядеть на мелкую рябь воды, да разглядывать снующих туда и сюда стрекоз. Он не слышал, как звенели комары, фыркали коровы, весело переговаривались женщины. Мир звуков в этом диапазоне для него был закрыт. Он лишь ощущал дуновение ветра, но не слышал его. Он видел, как разговаривают люди, раскрывая в определённом порядке рот. Он даже умел немного, в общих чертах, понимать о чём идёт речь по губам. Вот и сейчас, сидя на плотине, он чувствовал, как касается, выходящий из груди воздух, языка, гортани, зубов и ему было приятно. Ваня в это время улыбался, понимая, что в этот момент он приближается к чему-то сокровенному и ему было радостно.