Как я разлюбил дизайн - страница 11
Почему этот цемент не могли упаковать в непромокаемые мешки? Вероятно, не было пленки. Почему не хранили под крышей или тентом? Это останется одной из загадок двадцатого века. Впрочем, работы все равно остановились из-за – кто его знает? – дефицита толя, нехватки дегтя или отсутствия досок.
Таков был мир. Полный начатых и неоконченных дел. Оставленных намерений и брошенных деталей. Нас окружала окаменевшая временность.
В 1975 году Сигэо Фукуда (20) нарисовал плакат к годовщине окончания войны. Надпись гласила: «Victory 1945» (в более поздних версиях дата исчезла, и победа стала универсальной).
Пиктограмма была проста. Черное дуло и перевернутый снаряд. Патрон, возвращающийся в ствол. Последний залп, нацеленный на победителей. Что-то вроде позднего Херберта, только забавнее:
Или же это был тост. Рисованный стоп-кадр: пробка от шампанского, застывшая в воздухе, неуверенная, лететь ли ей вверх или вернуться, чтобы навсегда заткнуть дуло.
Можно было увидеть в этом простодушный пацифизм или затейливую сатиру. «Это его самый известный сатирический плакат», – писала «Нью-Йорк таймс» и, кажется, небезосновательно: с какой стати японцу праздновать победу союзников?
Желто-черный плакат показывал абсурд послевоенного времени. Мы висели в воздухе, как пробка.
Я прочитал лекцию российского эксперта по вопросам обороны. Он говорил, что уже в тридцатых советские заводы приспособили для производства военной продукции. В любую минуту вместо колясок они готовы были извергать ружья и снаряды.
Папиросы (до появления сигарет) и макароны были калибра 7,62, чтобы в случае войны можно было легко начать клепать гильзы. Пробки от «Советского шампанского» имеют диаметр боеприпасов для авиапушек.
Фукуда попал в яблочко: у шампанского, которым жители Восточного блока отмечали наступление очередного года, был калибр дула. Одно таки подходило к другому: макароны – к гильзам, миксер – к карабину, река – к понтонному мосту.
Мы жили среди трансформеров. Тракторы ждали момента, чтобы превратиться в танки. Больницы готовились к приему первых раненых. Даже вокзалы строили таким образом, чтобы после ночной бомбежки быстро убрать обломки с путей. Кажется, именно поэтому железнодорожная архитектура отличается такой модернистской легкостью.