Суббота, 12 августа, вечер и ночь
Адвокат Яков Соломонович Залкиндсон посмотрел краем глаза на часы на приборной доске своей «Ауди», покосился на сидящую рядом Вику. Вика, стажёр адвокатуры Виктория Пономарёва, сидела с видом скромницы и смотрела в окно. Сегодня он вёз Вику на уикенд второй раз, и поэтому прекрасно знал, какая она бывает скромница по ночам. К сожалению, на этот раз они выехали только в субботу к концу дня, и Вика позволила себе надуть по этому поводу губки. А он не мог рассказать ей, что же вызвало задержку. Да и мог бы, всё равно бы не рассказал. В той новой жизни, на пороге которой он сейчас стоит, для Вики места не будет, найдутся и получше. И старушку Авдотью, он нежно погладил руль «Ауди», тоже придётся отставить. А её ему будет жалко, в отличии от жены и Вики. Он даже улыбнулся, когда представил, какое будет лицо у жены, когда он через месяц вернётся от родителей из хрестоматийного города – Бердичева.
А у него начнётся новая жизнь. Пятьдесят два года, это же расцвет умственных и физических сил! А «Ауди» он не бросит и не продаст, оставит на память. Он съехал с шоссе, проехал садоводство насквозь, его дачка была практически последней. Въехал на участок и заглушил двигатель. Было уже достаточно темно. Он посмотрел на дачку, которой так всегда гордился, с жалостливым презрением. Пусть останется жене, подобное к подобному!
– Ну, дорогая, бери свою сумку и идём.
Сам он достал с заднего сиденья сумку-холодильник и объёмистый полиэтиленовый пакет с рекламой какого-то магазина.
Они успели войти в дом и включить свет.
Дверь резко рванули, и вошёл человек, держащий за волосы практически голую женщину лет сорока, на ней была только разорванная сверху донизу ночная рубашка. Сам же человек … Нечто вроде короткой юбки (туника – вспомнил Залкиндсон), необычные доспехи, меч на боку. Следом вошёл второй, одетый также. У Залкиндсона мелькнула ассоциация с фильмом «Спартак», у Виктории – с картинкой из учебника истории младшей школы.
Вошедший вторым ударом кулака в солнечное сплетение отбросил Якова Соломоновича в старое кресло. Повернулся к Виктории и что-то сказал на непонятном языке.
– Он говорит, что вы должны, – начала приведённая женщина, но он её перебил, что-то сказав снова, и она продолжила в другой тональности: – Я голос центуриона Гая. Он велит тебе, женщина, встать на колени.