Еще затемно снегоуборочные машины прошлись по улицам, оставляя за собой широкие ледяные полосы с валиками сугробов по краям. Дина и Максим шли по заснеженному дебаркадеру, который тянулся вдоль берега озера на добрый километр – от потерявшего свое назначение маяка до заснеженного пляжа с лодочной станцией. Нахохлившиеся чайки стояли в снегу, как вкопанные, не обращая внимания на странных в этот день и час одиноких путников.
Дина согласилась на утреннюю прогулку только, как она сказала, дыхнуть воздухом Рождества, а потом позавтракать в каком- нибудь теплом местечке. Они прошли почти весь дебаркадер, когда поодаль, у насыпи “Лейк Шор Драйв”, Максим заметил полицейскую машину, беззвучно мигающую сине-красными огнями. Два откормленных полицейских в бараньих куртках со зверскими розовыми лицами склонились над замерзшим в снегу человеком.
– Похоже, приятель принял вчера лишнего, – сказал один полицейский другому.
– Сделал себе рождественский подарок!
Труп в ледяном пальто походил на большой серый мешок с тряпьем, выброшенный на обочину дороги. Дина прижалась к Максиму.
– Неужели кто-то замерз темной ночью в белом поле? Некуда, значит, человечку было пойти.
Они вернулись к машине Максима, удачно припаркованной им вчера неподалеку от дома.
– Интересно, а каким ты меня представляла по тому объявлению знакомств в русской газете? – спросил Максим, садясь в машину.
– Все то же самое, что наяву, ни капли отступления, только без бороды… Она явно мешает мне оценить твой тонкий душевный профиль.
Спустя минуту она замурлыкала что-то знакомое. “Пора в путь-дорогу… первым делом, первым делом самолеты…”
– Ты заметил – ни кошек, ни собак на улицах. Съели они их, что ли?
– Один мой друг называет Америку тюрьмой с усиленным питанием, – буркнул Максим.
Он повел свой “додж” на север по улице Шеридан, затем по Бродвею, а потом по Южному бульвару. Отсюда начинался Эванстон, куда они ехали в кафе “Ле Пип”.
Каждый раз, заходя сюда, Максим обращал внимание на висящую на стене картинку с изображением двух десятков яиц, выложенных треугольником, как бильярдные шары перед разбивкой. Все бильярдные яйца были целыми, за исключением одного – в скорлупе от половинки яйца сидел желтый цыпленок.
– А как твои другие знакомства? Твое объявление в русской газете было таким запоминающимся, – поинтересовался он.