Последний аргумент крыть было нечем, пришлось согласиться.
Примерно через неделю, утром, под моими окнами, а жил я на последнем, 12-м этаже, в доме по улице Нагатинская, раздался рёв автомобильной сирены. Играла сирена марш Мендельсона. Поцеловав спящих детей и плачущую от страха жену, я кубарем скатился во двор – толерантность соседей на музыку в пять утра не распространялась.
‒ Готов? – спросил Дуримар, салютуя мне по-пионерски.
‒ Всегда готов!
‒ Тронулись!
Понеслись километры под лысые покрышки КАМАЗа. Родина проносилась за окном под бесконечные заунывные песни приятеля о том, как он со своей бандитской крышей отбивается от других крыш. Эх, «птица-тройка», ничего, в общем-то, по сути не изменилось со времён Николая Васильевича. Ближе к ночи сбивались в кучу с другими водилами, раскладывали костерок из старых покрышек, готовили немудрёную закусь; поевши, укладывались спать. Выставляли, конечно, и дозорных с дубьём – стереглись разбойничков.
Но даже в этой обстановке, располагавшей к неспешным размышлениям о смысле жизни, природная коммерческая жилка люберецкого Афанасия Никитина не давала ему покоя.
‒ Слушай, Шурик, давай толкнём немного наших лягушек водилам на завтрак, а французам скажем: утруска при транспортировке.
‒ Ты видно решил, что мы уже в Венсеннском лесу. Так мы ещё не доехали, а кто тут будет лягушек замороженных кушать?
‒ А вон – якут с Восточно-Сибирского плоскогорья, им, говорят, мама строганину вместо соски в детстве дает. Пойду ему предложу.
После якута настала очередь молдаван и т. д., с тем же успехом. Долго ли, коротко ли, добрались мы до самого края земного диска – границы.
‒ Посиди тут, я на таможню загляну, понюхаю обстановку. Только двигатель не глуши, гляди жарень какая, как бы пассажирки не разморозились. (Холодильная установка у нас работала от двигателя).
‒ Да ничего, раньше же не размораживались!
‒ Говорю же, тёмный ты человек. Ты когда-нибудь карту годовых изотерм европейской части Союза нерушимого видел?
‒ Что?
‒ А то, что они идут не с запада на восток, а практически с севера на юг из-за влияния Гольфстрима.
Я молчал, подавленный объёмом географических познаний.
‒ При продвижении на запад (продолжал климато-географическую лекцию водитель-эколог), климат всё теплее и теплее, а мы к тому же не на Вест, а на Зюйд-Вест курс держали, так что стереги холод в холодильнике, я пошёл.