‒ Ты представил в деталях, что будет, если мама случайно этот шедевр посмотрит, а там мы с тобой в титрах?
‒ Да она в кино уже лет пятнадцать не ходила, чего это она именно на эту киноленту западёт?
‒ Не западёт, а попадёт. Кинохудожники-реалисты, договорились вот это всё по телевизору показать, в перерыве между трансляциями заседаний Верховного Совета СССР с Ельциным в главной роли, а уж Ельцина мама с бабушкой не пропустят!
Весь мир искусства потом очень удивлялся и восхищался нашей природной скромностью. А кино мы больше не финансировали – честь дороже.
Ладно, возвращаемся к продвижению вечных ценностей за бабки.
‒ Значит так, – не упускает нить зам. − Скидываемся по… (не помню по сколько, но то, что я аж крякнул, это помню). Ты, Шурик, пойдёшь на учредительное собрание, нам там показываться нельзя, банк засветим, а ты птица вольная, по всем помойкам информацию собираешь, на тебя не подумают.
‒ Это почему это по помойкам? Как в Сухуми – так молодец, а как что, так помоишник?
‒ А что тут обидного? Вон чайки, символы чистоты, если верить Чехову, постоянно на помойке тусуются!
‒ Да не собачьтесь вы, ещё прибыли не видно. Вот, как делить начнём – тогда… – примирил нас зав. по частным лицам.
Делать нечего, миллион хочется – аж «кушать не могу». Пошёл я на это собрание. Вот это да! Проходило оно в комнате, раза в полтора больше по площади, чем весь наш банк, включая лестничную клетку у входа. Посередине стоял круглый стол, на нём художественное произведение – ваза с цветами в стиле фэн-шуй. (Мне потом объяснили, что ваза представляла собой антикварную ценность, взятую на прокат зачинщицами). Народу уселось за стол порядочно – человек пятнадцать. Я сижу, пытаясь сообразить, во-первых, будут кормить изысканно или нет, а во-вторых, кто тут деньги принёс, а кто для антуражу.
Стали обсуждать детали обогащения на почве любви народа к литературе. Тут надо сказать, что СССР ещё помнился хорошо, а в «самой читающей стране мира» любые книги, кроме трудов классиков марксизма-ленинизма (включая «Малую землю» Л.И. Брежнева), а также поэтов и писателей, к ним примкнувшим, были дефицитом и стоили больших, нет, не денег – усилий.
Действительно, старики помнят схему добычи «Трёх мушкетёров», к примеру. Значит так: собираешь газеты, картонки (собачонку не надо), прокладываешь их вырванными листами из вышеозначенных трудов, поливаешь водой (мокрое больше весит) и тащишь всё это сдавать в макулатуру. (Я добавлял туда ещё и авторские экземпляры моих научных работ, но это не у всех было). Если с очередью в пункт сдачи всё в порядке, приёмщик хотя бы отчасти трезв, тару завезли и т.п., получаешь талончик и идёшь записываться в другую очередь – за источником знаний о нравах французского дворянства. Стоишь месяца два, ходя на переклички через каждые шесть-восемь часов (ночь, полночь – твои проблемы) и, может быть, получаешь заветное. Пока в очереди стоишь, заодно и перечитаешь взятых у соседей «Трёх мушкетёров», «Двадцать лет спустя» и «Виконта де