Вот тут-то с неба и посыпалась та самая крупа! Мгновенно у двери образовалась очередь – по всем правилам, с криками, слезами, номерочками, написанными чернилами на запястье, и регулярными перекличками через каждые два часа: кто не отозвался, мы не виноваты, вычёркиваем из очереди! В те благословенные времена (ностальгирующий по СССР народ не даст соврать) любая уважающая себя женщина, завидев очередь хотя бы человек из трёх, инстинктивно бросалась к ней – кто последний, я за вами! И только после этого шла к началу оной интересоваться, что дают и на всех ли хватит. А в голове этой «line» (ничего, что я по-английски? Слышал по правилам хорошего тона, надо синонимами часто повторяющиеся слова заменять) неожиданно оказались мы с совместным евреем, списками очередников и сообщением, что давать будут дефицит, конфискованный при жёстком задержании трудовым народом кооператоров, а что – пока неизвестно. Ну скажите, кто же из такой очереди уйдёт?
«Сейчас мы этому лорду-хранителю печатей покажем!» – шепчет мне товарищ по непризнанным шедеврам живописи. Я ничего не понимаю, но поддерживаю. (Эка невидаль! Да так все избиратели поступают!). Для того, чтобы нас не рассекретили сразу, иногда мимо очереди пропускали действительных просителей печатей. На крики: «Это почему эти вперёд лезут! Мы здесь первые стояли!» – объясняли, что это спецконтингент, по особому распоряжению. Все верили, поскольку рядом с каждой очередью в СССР была параллельная – для «особых».
Впрочем, эта традиция жива и сейчас. Например, во время показа пояса Богородицы в Храме Христа Спасителя рядом с громадной очередью верующих и не очень россиян быстренько сварганили параллельную – для высших чиновников, светских львиц, телеведущих и олигархов…
Время от времени, пользуясь правами распорядителей, в кабинет проникали мы с другом и показывали майору свои эскизы со словами: «Присмотритесь, пожалуйста, может она всё-таки немножко угловатая?». Майор-геометр сначала ничего не понял (при всём уважении – всё-таки не Лобачевский), почему на одного просителя печати к нему в кабинет попадают три-четыре странные тётки, интересующиеся французским нижним бельём или польской картошкой. Один раз я – с особым цинизмом – пропустил без очереди мужика, искавшего цепь для бензопилы. Выйдя покурить на крылечко и увидав живую копию фото 1917 года «Работницы в очереди за хлебом», майор, как говориться, притух.