В другой же миске лежало несколько галет, а в кружке была самая обычная вода. Мальчик осмотрелся в поисках приборов, на что Колай лишь усмехнулся.
– Мы не во дворце, Линар, ешь руками, – сказал он.
Сначала с явной опаской, а далее с огромным аппетитом мальчик начал поедать свой запоздавший завтрак. Уже через несколько минут еды не было, а он торопливо дожёвывал последнюю галету, опустошив кружку, он повернулся на пирата
– Благодарю, – ответил он.
Повисла пауза, мальчик не знал, что ещё можно сказать или куда ему деться. Хоть физические потребности и были удовлетворены, но в душе всё равно стоял ком, ему хотелось прямо здесь сесть и разрыдаться от всего, что произошло, выпустить свои эмоции. Но он старался быть сильным, как учили родители, как наставлял Элай, нужно всего лишь быть сильным и идти дальше. Будто бы это так просто.
– Старайся не выходить отсюда, пока не прибудем в Чадорск,– произнес Скрил, забирая у него посуду и выставляя на полку в коридоре между каютами – Кто знает, что взбредет им в голову, если они поймут кто ты.
– Я думал, что пираты как семья, – протянул мальчик. – Всё-таки вы все время вместе, плаваете, путешествуете.
Скрил усмехнулся его суждениям и отрицательно покачал головой.
– Быть частью команды на пиратском корабле – ещё не значит быть пиратом, – спокойно произнёс он.
Это была та самая ниточка, за которую Линар хотел ухватится, посторонняя тема, которая не несёт за собой сильного эмоционального воздействия, которая может стать спасательной лодкой в море боли и мучений.
– А что значит быть пиратом? – поинтересовался Треу.
Мужчина вопросительно выгнул одну бровь, расплываясь в немного насмешливой улыбке, смотря на него.
– Пытаешься понять, что я из себя представляю? Похвально для твоего возраста, – усмехнулся тот.
Треу сразу же залился краской, это для него, естественно, также было не менее важно. Мама всегда учила, что в новом обществе нужно наблюдать за теми, кто тебя окружает, за их поведением, отношением, взглядами, а если уж они не слишком разговорчивы – начинать цепляться за их словами, чтобы словно раскатать клубок ниток, только этот состоит из человеческой души.
Однако в силу возраста Линар ещё слабо был знаком с ложью, с увёртками, с тем, насколько некоторые способны умело скрывать собственные эмоции. Поэтому и воспринимал всё за чистую монету, для него правдой являлось то, что он слышал, а не то, что предполагал. Ведь последнее было не больше, чем фантазией, которая подкреплена собственным опытом и порой страхами.