– Хочешь посидеть за рулем? – спросил он негритенка, и тот довольно закивал.
Дэнни подождал, пока негритенок вдоволь наиграется, и достал из бумажника фотографию своей жены. Яркое калифорнийское солнце, светлые волосы, ситцевое платье, округлый живот – сейчас все это казалось каким-то глупым и нереальным.
– Что скажешь? – спросил Дэнни, протягивая фотографию негритенку.
– Эта девушка очень красивая, сеньор!
– Правда?
– Да, сеньор. Она такая… Такая… Такая белая! – негритенок вытаращил большие глаза.
– Вот как? – Дэнни хотел улыбнуться, но мышцы лица почему-то не слушались его. – Это моя жена.
– Значит, вам очень повезло, сеньор! Любить такую женщину это… это… это… – негритенок досадливо вздохнул, не в силах найти нужных слов.
– Скорее не ее, – Дэнни отвернулся, глядя в темноту за окном, – я люблю ребенка, который растет в ней.
Негритенок помрачнел. Они замолчали. Дэнни почему-то попытался вспомнить всех женщин, что у него были. Их лица, тела, стоны. Такие разные и такие одинаковые, черт бы их побрал! Они пахнут ванилью днем и потом ночью. Умные или глупые, стоит оказаться с ними в постели, и все они шепчут одно и то же. Даже их движения. Словно все они выпускницы одной школы женщин.
– У тебя есть имя? – спросил Дэнни заскучавшего негритенка.
– Нет, сеньор. Мадам Себила говорит, что слугам не нужны имена.
Дэнни пожал плечами.
– А твой отец, как он называл тебя?
– Соплей, сеньор. Но это имя мне не нравится, сеньор.
– Ладно, – Дэнни закурил. – Скажи мне вот что, мальчишка. То, что я видел сегодня в доме… Часто такое здесь происходит?
– Не могу знать, сеньор.
– Разве мы не друзья?
– Друзья, но…
– Та женщина, которую я привез – Ив, она была здесь прежде?
Негритенок тяжело вздохнул.
– Была, сеньор. Но умоляю вас, если мадам узнает…
– Не узнает. Кто привозил ее?
– Мужчина, сеньор.
– Он ждал ее в машине или же уходил вместе с ней?
– В машине, сеньор.
– И часто ты их здесь видел, мальчишка?
– Я не умею считать, сеньор.
Дэнни кивнул.
– А водитель? Как он выглядел?
– Высокий и белый, сеньор.
– В моем мире все белые, мальчишка!
– Простите, сеньор, но я никогда не выхожу дальше владений этого дома, сеньор.
– А этот водитель… Он что-нибудь рассказывал тебе?
– Нет, сеньор. Я не нравился ему, сеньор.
***
Дэнни уснул, и ему приснилось, что его белокурая жена родила негритенка. Они шли по улице, и люди смеялись над ними. Их белые дети дудели в клоунские трубы и бренчали в бубны. А потом Дэнни посмотрел на свои руки и увидел, что они черны, как ночь. Он закатал рукава, разорвал на груди рубашку. Как это? Что это? Он не понимая смотрел на жену. В голубых глазах Марджи отражалось солнце. Она качала коляску и что-то напевала лежавшему в ней негритенку, делая вид, что не слышит Дэнни. Никто не слышал его. Мир стал нереальным. Или это он утратил свою реальность в этом мире?