– Я вижу, вы все еще с нами, сестра Виктарина.
Пайк прищелкнул языком, понукая лошадь спуститься вниз, к голове расхристанной колонны. У Вик было сильное желание остаться. Однако она последовала за ним.
– Да, все еще с вами.
– Значит ли это, что вы готовы присоединиться к нашему делу?
Одна сторона ее существа, исполненная надежды, хотела верить, что это может стать исполнением мечты Сибальта о лучшей жизни, и отчаянно желала увидеть ее воплощение. Другая, боязливая сторона чуяла близкую кровь и подбивала ее этой же ночью все бросить и бежать в Дальние Территории. И была еще расчетливая сторона, по мнению которой совладать с обезумевшей лошадью можно, только оставаясь в седле, а изо всех сил держаться за повод, возможно, менее опасно, чем совсем его отпустить.
Вик искоса посмотрела на Пайка. Собственно, она до сих пор не могла понять, в чем, собственно, их «дело» заключается. Собственно, ей казалось, что дело здесь было у каждого свое – у каждой из этих крошечных точек, составляющих собой Народную Армию. Но сейчас было не время говорить правду. (Да и наступит ли оно когда-нибудь, это время?)
– Было бы глупостью утверждать, что я нисколько не убеждена.
– И если бы вы сказали, что убеждены полностью, с моей стороны было бы глупостью вам поверить.
– Что ж, поскольку мы оба не глупцы… давайте скажем «может быть».
– О, мы все тут глупцы. Но я ничего не имею против старого доброго «может быть». – Лицо Пайка не выражало никаких признаков удовольствия или какого-либо другого чувства. – Крайностям никогда нельзя доверять.
…Вик сомневалась, что двое других лидеров Великой Перемены, ехавшие по травянистому склону в их направлении, с ним бы согласились.
– Брат Пайк! – прокричал Ризинау, радостно маша пухлой рукой. – Сестра Виктарина!
Ризинау беспокоил Вик. Бывший наставник Вальбека имел репутацию глубокого мыслителя, однако, на ее взгляд, он был из тех, кого идиоты почитают за гения: его идеи представляли собой сплошную путаницу с пустотой в середине. Он много распространялся о справедливом обществе, которое ждет их впереди, но был удивительно туманен относительно ведущих к нему путей. Его карманы вечно топырились от бумаг – теорий, манифестов, прокламаций. Набросков речей, которые он визгливо выкрикивал в возбужденную толпу на каждом привале. Вик не нравилось, что люди приветствуют его цветистые воззвания к разуму, потрясая оружием, одобрительно воя и выкрикивая гневные лозунги. По ее опыту, больше всего ущерба можно ждать от людей, действующих на основании высоких принципов.