Норден был голландцем. Он родился на территории современной Индонезии – в то время одной из голландских колоний. В течение трех лет он проходил обучение в швейцарской механической мастерской, а затем получил диплом инженера в престижной цюрихской Федеральной политехнической школе, где одним из его однокашников был Владимир Ленин[11]. Норден, подтянутый и щеголеватый, ходил в костюме-тройке. Носил короткую стрижку с небольшим чубчиком и пышные усы. У него были светлые волосы, набрякшие веки, глубокие морщины под глазами – словно он годами не спал. Его прозвали Старик Динамит. Он глушил кофе литрами. И питался стейками.
Макфарленд объясняет:
Норден по-настоящему верил, что солнечные лучи ведут к слабоумию, в самом что ни на есть биологическом смысле. Так что на улице он всегда ходил в огромной шляпе. И всех в своей семье заставлял так ходить. В детстве он жил в Голландской Ост-Индии[12] – и тем не менее и он, и его семья всегда носили на улице шляпы, потому что солнце, видите ли, вызывает слабоумие.
Как писал Макфарленд, Норден «жадно читал Диккенса, ища в нем откровений насчет жизни угнетенных, и Торо – ради его рассуждений о простой жизни». Он ненавидел платить налоги. И считал, что Франклин Рузвельт – сам дьявол.
Макфарленд описывает чудачества Нордена:
Есть знаменитая история о том, как он наблюдал за одним из своих механиков, а тот немного занервничал и, пытаясь завязать с Норденом разговор, спросил: «Не могли бы вы объяснить, почему мы делаем эту деталь именно так?» И Норден выдернул сигару изо рта и завопил во все горло: «Есть сто тысяч причин, по которым я спроектировал эту деталь так. Но все они вас не касаются, черт побери». Так он обращался со всеми своими сотрудниками. Старик Динамит, самый настоящий.
А вот что Макфарленд говорит о вечном перфекционизме Нордена:
Он не считался с затратами, его девизом была фраза: «Сделайте это как можно лучше». Я видел много знающих и умелых инженеров, но все они, даже наиболее самоуверенные из них, подчеркивали, как важно изучать то, что было сделано раньше. А вот Норден в таких случаях говорил: «Не желаю и слышать об этом». Ему требовались только чистая бумага, карандаш да пара инженерных справочников, набитых формулами для определенных математических расчетов. Он твердо верил в силу «чистого листа», и это показывает, насколько непомерным самолюбием он обладал. Он говорил: «Я не хочу знать, какие ошибки допустили другие. Я не хочу знать, что они сделали правильно. Я намерен сам разработать правильные вещи».