Запретила покупать хлеб. Стала печь сама, по особому рецепту, который подсказала знакомая. Перестала готовить половину блюд. Тяготела к простой и грубой пище. Рафаэль сперва думал – ну, неохота готовить, вот и запаривает гречу в воде, да на ночь в холодильник ставит. Ну не хочет морочиться с подливками – некогда, на работе устает, учится, опять же. Хоть и в вечерке, но все-таки.
Предложил как-то покупать готовую еду, денег вроде хватает. Карина взбесилась. Неделю с ним не разговаривала.
Но самое главное, что озадачивало Рафаэля, – она перестала петь. Вообще.
Раньше что бы Карина ни делала, она всегда что-то мурлыкала под нос. Или слушала в наушниках, или на Яндекс-станции. Музыка постоянно сопровождала ее. Разная – современная и не очень, отечественная и западная, рок и этно, джаз и фольклор. Сейчас же Карину будто отключили от приемника – тишина.
И эта глухая тишина вокруг нее разрасталась, прорастала и в их отношения.
И Раф ничего не понимал.
Окинув взглядом покупателей, он отошел к стеллажу с консервацией, уткнулся в него лицом и проговорил в трубку:
– Карин, что молчишь? Что происходит?
– Ничего не происходит. Просто себе бери продукты, а у меня голод.
– То есть как? Это диета какая-то новая? Так тебе нафига, у тебя все в порядке с фигурой, а голодовка…
Карина не позволила договорить, оборвала на полуслове:
– Раф, я не спрашиваю у тебя совета. Ты спросил. Я ответила. Всё.
И положила трубку.
Рафаэль посмотрел на потемневший экран телефона, все еще не веря, что это оказалось возможным – Карина никогда не прерывала разговор вот так. Бросив к черту затею с покупками и оставив тележку у касс, он вышел из магазина, торопливо вернулся в машину, завел двигатель и выехал со стоянки, уже предчувствуя, что вечер окажется не из приятных.
Дома горел только нижний свет – тоже недавнее нововведение Карины: она перестала любить яркий электрический. Вечером передвигалась в потемках, или включала подслеповатые настольные лампы в гостиной и спальне. Едва заметный желтый свет пробивал темноту, ложился унылыми тенями на пол и стены. А Рафаэль видел этого уныния через объектив фотоаппарата – каждый день по сто раз. Поэтому дома любил оранжевый свет, солнечные цвета и тепло.
В неуютном полумраке Рафаэль ежился и включал свет.
Карина шла следом и выключала его.