Рафаэль отсутствовал вечерами все чаще, и червоточина незаметно разрослась до размера теннисного мяча.
Вчера, запершись в спальне, Карина поняла, что внутри пусто – осталась только заполнившая все нутро́ черная дыра. На ее дне что-то клокотало, мешая сосредоточиться, что-то настойчиво пульсировало, требуя решительных действий.
Рафаэль подходил к комнате – она слышала, как он стучался, как растерянно вернулся в пустоту коридора.
Постепенно первое ощущение – паники и страха – сменилось отчуждением.
Зажмурившись, Карина слушала шаги Рафаэля по квартире. Выдохнула, поняв, что разговора удалось избежать – скрипнул диван и забубнил телевизор.
А потом она испугалась. Испугалась, что сегодня построила между ними стену, за которой останется только она сама и разрастающаяся внутри черная дыра. И в конце концов эта дыра поглотит ее.
«Ефросинья права, надо решаться».
Матушка Ефросинья появилась в ее жизни зимой, через три или четыре недели после той жуткой истории с эксгумацией новорожденной девочки в доме родителей Карины.
В то утро после празднования Нового года, когда вся семья собралась за городом не только отметить праздник, но и познакомиться с невестой двоюродного брата Карины, Макса[5], в ее комнату вломилась племянница, гостившая на новогодних каникулах. Закричала:
– Там труп!
И вылетела из комнаты. Карина слышала, как топают ее ноги в коридоре. Не поверила – выглянула в окно: за воротами стояли машины полиции, следственного комитета, «Скорой помощи».
…В доме пахло сердечными каплями и горем.
Карина не могла избавиться от холода в груди, стоило ей вспомнить то утро. Машины с красной лентой следственного комитета, хмурых криминалистов и нарочито деловитого следователя, низенького, с въедливым и придирчивым взглядом. Девушка не могла отделаться от ощущения, что этот взгляд ее в чем-то обвиняет, подозревает.
Она заглянула вниз, в подпол. Леденея сердцем, срывая дыхание – заглянула.
Ей бросилась в глаза уголок полуистлевшей ткани, перепачканной землей вперемешку с прахом. И тонкий, сладковатый запах – как она раньше не замечала его, спускаясь в подпол?
А потом небольшой сверток в плотном полиэтиленовом пакете подняли наверх – от него шел тот самый запах. Он осел в ноздрях, запутался в волосах, проник во внутренности. Как печать. Как черная метка.